Читать книгу "Изменяю по средам - Алена Левински"

Широкая улыбка гнома больше походила на хищный оскал. Чудовище стояло у входа в маленькую аккуратную пивнуху, куда вела протоптанная тропинка. Окна пивнухи призывно горели.

Пытаясь унять стук зубов, я радостно поспешила к людям.

– Джингл белл, джингл белл! – истошно заорал музыкальный колокольчик на массивной двери, и три пары глаз повернулись ко мне.

Во внезапно воцарившейся тишине стало отчетливо слышно тиканье скрипучих ходиков. Пожилой немец, седой и крепкий, точно такой, как рисуют на рекламных плакатах пива, стилизованных под середину прошлого века, громко сглотнул. Два его товарища помоложе, кажется близнецы, один из которых – в круглых очках ботаника, замерли с поднятыми кружками.

Из-за высокой стойки поднялся пузатый бармен, или как это у них тут называется.

– Монинг… – сказала я и улыбнулась так, как нас учила улыбаться преподавательница на курсах по-английскому.

Мне никто не ответил.

«Сейчас вызовут полицию», – почему-то подумала я.

Пузатый бармен опасливо сделал несколько шагов навстречу и залопотал что-то. Я не поняла ни слова и виновато развела руками, опять улыбнувшись для установления пущего контакта.

– Битте, – удалось разобрать из очередной порции непонятных слов.

А чего битте-то? Может, он просит меня убраться по-хорошему?

– Does anybody speak English? – попыталась я говорить бодро и непринужденно.

Посетители переглянулись, и один из близнецов, тот, который в очках, квакнул что-то невнятное.

– Lady’s room? – с надеждой спросила я.

Бармен вдруг переполошился, застрекотал что-то посетителям и убежал. В это время я заметила справа большое зеркало, украшенное мертвыми елочными ветками, и увидела в нем свое отражение… Самой замечательной деталью в моем облике были даже не мурманские рейтузы с начесом, которые я надела навыворот, и не хвост мохеровой кофты, свисающий сзади длинным драным приветствием, а вязаная шапочка Катькиного мужа с веселой вышивкой «Fuck me!», не заметить которую было невозможно.

В мозгу пронеслись самые запоминающиеся кадры из немецкой порнухи. Я быстро сдернула шапочку и спрятала ее в карман.

Наконец посетители бара пришли в себя, один из близнецов вскочил, направился ко мне и, изобразив некое подобие улыбки, жестами стал приглашать к столу. По крайней мере, так я истолковала его намерения. Потоптавшись еще немного, поглядывая в зеркало и перебирая в голове все известные мне английские слова, я несмело шагнула навстречу немцам.

Когда бармен вернулся, я уже знала, что его зовут Хорст, пожилого немца с круглым пивным животиком – Отто, а близнецов – Нойберт и Ганс. Хотя я ни черта не понимала из того, что собеседники пытались поведать мне на разных языках, которыми, как им казалось, владели, но беседа подошла к своему логическому финалу – мне предложили пива.

Хорст же пришел не с пустыми руками. Он прижимал к животу большой полосатый пакет ношеных вещей, кои и предложил мне взять с очень серьезным выражением лица. Видимо, он решил, что в паб заглянула побирушка. А собственно, как иначе можно было истолковать мой экзотический наряд? Даже снять куртку я не решилась, ибо в этом обнаружилось бы, что рейтузы большие, а потому подвернуты на талии двойным слоем. Если их отвернуть – будут спадать, а если оставить как есть, то немцы могут решить, что я беременна и неудобно будет пить пиво. Для разъяснения же ситуации мне не хватало иностранных слов.

Я попыталась отказаться от подарков, но Хорст настаивал. Опять же из-за отсутствия лингвистических знаний пришлось покивать.

– Данке, данке… – улыбалась я, мучительно пытаясь сообразить, что делать дальше.

Весь ужас заключался в том, что телефона Катюхи я не знала.

Немцы притихли, пили пиво и рассматривали меня. Опять повисла неловкая пауза.

– Цурюк на хаус… – попыталась я разрядить обстановку.

Розовощекие близнецы Нойберт и Ганс переглянулись. Надо как-то донести до них, что моя подруга с мужем-программистом живет где-то рядом и я просто заблудилась.

– Рашэн. Программист. Арбайтен в Штутгардт. Гастарбайтер. Катя и Дмитрий.

Собеседники оживились, я разобрала даже слова «фрау» и «Кэт», но дальнейшие пятнадцать минут разговора больше ничего не прояснили. Потом хозяину, вероятно, надоело строить из себя самого гостеприимного бармена в мире, и он произнес довольно эмоциональную речь, несколько раз настойчиво указав мне на дверь. Такой поворот событий показался неожиданным, ведь еще минуту назад мы были лучшими друзьями.

Голос изнутри испуганно зашептал мне, что пора убираться. Когда я поднялась со стула, Хорст и товарищи сразу же вскочили со своих мест, стали жать мне руки, возбужденно кивать – только что не зарыдали от радости. Бить вроде не собирались.

В общей суматохе я попыталась забыть мешок с обносками. Не тут-то было. Когда дверной колокольчик завопил прощальное «Джингл белл», Хорст узрел свой полосатый тюк с благотворительными портками, страшно переполошился и, схватив пожертвованное, в два широких прыжка догнал меня.

– Спасибо, – мрачно сказала я, принимая в объятья пакет побирушки. – Лучше б бутерброд дали с ветчиной.

На улице подвывал ветер. Мокрый снег норовил прилепиться к ресницам, круглая сливочная луна скрылась за тучей.

Справа на дороге показались две нахохлившиеся фигуры. Двое рослых мужиков в куртках-дутышах, спрятав лица в капюшоны, шли сквозь серую мглу. В тусклом свете низких фонарей они казались весьма зловещими.

Я быстро пошла налево, прижимая к груди подарки Хорста. Мужики что-то закричали, замахали руками и ускорили шаг. Я бросилась бежать, они – следом. Сердце запрыгало в груди, забилось о ребра. Я неслась не разбирая дороги, то увязая в глубоком снегу, то вновь вырываясь на тропинку, не в силах перевести дух, чтобы огласить сонную немецкую деревеньку страшным криком преследуемой жертвы. Полосатый баул мешал бежать, я отшвырнула его прочь, и он, распахнув брюхо, усеял снег ношеными штанами хозяина пивнушки и веселыми летними кофточками его фрау.

И тут я услышала голос своего мужа:

– Стой, дурында! Совсем с ума рехнулась?

Глава 2

С новым счастьем!

Шлепая босыми лапками, в комнату прибежал мой пятилетний сын Гришка. Остановился прямо передо мной и серьезно произнес:

– Мама, ну давай с тобой жениться. Папа же уже старый.

– Маш, вот и ты дождалась, – засмеялась Катька, подвигая ближе к елке большую квадратную коробку из-под телевизора, – рано или поздно все сыновья делают мамам предложение.

– В таком случае, пусть лучше рано. Если бы он сказал такое в восемнадцать…

Да уж… О новом браке стоит задуматься. После моего неудачного побега из Гольхема прошли сутки. Антон все еще со мной не разговаривал.