Читать книгу "Флэшмен в большой игре - Джордж Макдональд Фрейзер"

И он ведет меня на платформу, заботливо поддерживая под локоток, а все местные зеваки со своими родственниками уже собрались там — будьте уверены — чтобы поглазеть и похихикать над старым хрычом в твидовом сюртуке и с огромными седыми бакенбардами. («Вот он! Кавалер Креста Виктории,[6]сэр Гарри Флэшмен — эй, старина Флэши! Это же он возглавил атаку Легкой бригады под Балаклавой и поубивал всех черномазых в этом Кха-буллском коровнике! Боже, неужто он так постарел? Гип-гип — ура!») И я принимаю аплодисменты и приветствия, сердечно махая рукой в ответ и сажусь в коляску, стараясь сделать это побыстрее, чтобы избежать навязчивого ветерана, бренчащего парой медалек. Он тянется за мной в надежде разжиться шестипенсовиком на выпивку, если вдруг ему повезет убедить меня в том, что мы стояли в одной шеренге полка шотландских горцев под Балаклавой. Лживый старый негодник, наверняка нежился тогда в своей кроватке.

Заметьте, я вовсе не упрекаю его за это — если бы у меня был шанс, я точно так же спрятался бы в моей собственной постели — и не только в Балаклаве, но и в любой другой битве или стычке, в которых мне пришлось побывать в течение пятидесяти бесславных лет моей невольной военной службы. (По крайней мере я знаю, что они были бесславными, хотя вся страна, слава богу, считает иначе. Вот почему я получил генеральский чин, рыцарский титул и двойной ряд медалей под левый сосок. Все это показывает, чего могут достичь трусость и жульничество, если к ним добавить отличный рост, длинные ноги и немного везения. Эй, кучер, погоняй! Мы не должны заставлять ждать королевскую семью!)

Но вернемся к Мятежу и к тому ужасному, невероятному вояжу, который начался с Балморала — о, по тем временам это была самая жуткая дорога для всякого, кому довелось по ней прогуляться. Мне приходилось бывать на войне и я согласен с Шерманом, что это — ад, но тогда Великий мятеж был его седьмым кругом. Конечно, были и свои преимущества: во-первых, я прошел сквозь все кошмары почти невредимым, так что мне повезло больше, чем Хэйвлоку, Гарри Исту или Джонни Николсону, хотя они тоже были парни не промах. (Что толку в кампании, если ты не вышел из нее живым?) Мне это удалось и принесло наивысшую награду (абсолютно незаслуженно, о чем, полагаю, нет смысла повторять), плюс жирный кусок добычи, который позволил мне купить и обустроить свое уютное гнездышко в Лестершире — думаю, плоды грабежа лучше расходовать на выпивку для меня и моих арендаторов, нежели тратить их на украшение церквей для ниггеров и содержание кровососов-священников. И еще на дорогах Мятежа я встретил эту красотку — сумасшедшую ведьму Лакшмибай. Конечно, попадались и другие, но она была лучше всех.

Еще пару слов про Мятеж, прежде чем я перейду к деталям — знаете, то была единственная из моих кампаний, в которую я был втянут не по своей вине. Во всех других случаях оставалось проклинать только себя: для обычного человека я обладал невероятной способностью влезать по самую шею в опаснейшие предприятия — и все благодаря собственной глупости. К примеру, слишком много трепал языком (что привело меня к афганской катастрофе 1841 года); валял дурака в гостиных (и оказался в Крыму); поверил всему, что мне говорил Авраам Линкольн (Гражданская война в США); пригласил шлюху-полукровку из племени хункпапа на полковой бал (восстание индейцев сиу в 1876-м) и так далее — полный список длиной с мою руку. Но в дела Мятежа я впутался благодаря выдумкам Палмерстона (впрочем, из-за них приключились все беды 1850-х).

Гром грянул среди абсолютно ясного и чистого неба, какое только можно себе вообразить через несколько месяцев после моего возвращения из Крыма, где, как вам, возможно, известно, я заработал свежие лавры благодаря моей полной неспособности избегать наиболее бессмысленных акций. Я болтался в рядах «Тонкой красной линии»,[7]поневоле возглавил атаку Тяжелой и Легкой кавалерийских бригад, был взят в плен русскими и после целого ряда невероятных приключений (во время которых мне пришлось заделаться племенным жеребчиком при дочке одного дворянина, спасаться от стаи голодных волков и казаков, да еще и впутаться в маленькую частную войну азиатских бандитов с русской армией почти на самой границе с Индией — все это есть где-то в моих мемуарах), весь ободранный и вшивый я в конце концов добрался до гарнизона в Пешаваре.[8]

И тут, словно мне было недостаточно давешних испытаний, я попытался восстановить свои силы, воспользовавшись услугами одной из этих пышнотелых, вечно голодных афганских амазонок. Она была хороша в спаривании, но отнюдь не в прожаривании, так что, отведав что-то из ее меню, я подцепил холеру. Несколько месяцев я провалялся в полубреду, и потребовалось долгое и относительно спокойное путешествие домой, чтобы я смог восстановить свои силы, обнять мою любимую Элспет и насладиться ролью героя, вернувшегося в родные Палестины. И, должен добавить, героя, решившего уйти на покой — на фронт меня теперь никакой силой не затащишь, хоть всех обозных быков впрягай. (Подобное обещание я давал себе добрую дюжину раз, и Господь-свидетель, сам бы я слово сдержал, но невозможно бороться с судьбой, особенно если имя ей — Палмерстон.)

Так или иначе, летом 1856-го, я блаженствовал в полной безопасности на половинном жалованье штабного полковника, а вокруг даже и не пахло войной, за исключением разве что персидского фарса,[9]который можно было не принимать в расчет. Я уютно устроился с супругой и маленьким Гавви (первым плодом нашего союза, бездонным водохлестом-семилеткой) в хорошеньком домике на Беркли-сквер, который, благодаря наследству Элспет, мы очень мило обставили. При случае я заскакивал в гости к конногвардейцам, где возглавлял клуб любителей веселой жизни и время от времени развлекался со шлюхами направо и налево, чтобы немного разнообразить свою личную жизнь с моей любимой, но безмозглой красоткой. При этом весь Лондон боготворил меня как героя — ведь это я участвовал в настоящем Армаггедоне и сражался за Бога и Отечество (как предполагалось). К тому же еще просочилось достаточно много лестных для меня слухов о моих личных исключительно важных и секретных подвигах в Средней Азии (от результатов которых правительство вынуждено было отказаться из-за наших деликатных мирных переговоров с Россией) для того, чтобы все решили, что Флэши снова превзошел сам себя. Так, в стране, охваченной патриотической лихорадкой чествования возвратившихся героев, я оказался на вершине популярности и восхищения — поговаривали даже, что я получу один из этих новомодных Крестов Виктории (оно того стоило), но мне кажется, что Эйри и Кардиган — эти завистливые ублюдки — разделили награды между собой.