Читать книгу "Греховные помыслы - Стефани Блейк"

– Не совсем, девочка моя. Тебе нужно поучиться у отца. Когда он общается с людьми, которые работают на полях, в шахтах или в доках, он использует один тон, а когда беседует с членами законодательного собрания или губернатором, – совершенно другой.

– Это очень смахивает на двуличие, – серьезно сказала Адди.

– Однако, Адди, ты сама говоришь с папой и со мной иначе, чем со своей подругой Тэсс… а ведь есть и третья Аделаида – для дедушки с бабушкой и кузин. – Лукавая улыбка тронула губы Джуно. – Ах да! Существует и еще одна Адди – только для юного Дэна Бойла, не так ли?

Стрела попала в цель, щеки Адди густо покраснели. Она и вправду испытывала беспокойство всякий раз, когда думала о Дэнни – парне с вьющимися рыжими волосами, светло-голубыми глазами и ослепительной улыбкой. Высоком, стройном Дэнни, мышцы которого затвердели от постоянной работы в полях. В последнее время любимым занятием Адди стало наблюдать за ним в мамин театральный бинокль.

Она отказалась от этой привычки после того, как однажды днем Дэнни, считавший, что его никто не видит, подошел к дереву, расстегнул штаны и помочился. Чувствуя, как вся горит от стыда, "Адди уронила бинокль и крепко зажмурила глаза. Это отвратительно и совершенно недопустимо – вторгаться в частную жизнь другого человека, поняла она. «А если бы Дэнни стал шпионить за мной так же, как я шпионила за ним?» – спросила себя она.

Одна мысль об этом заставила Адди засмеяться, и это немного облегчило нахлынувшее на нее чувство вины.

Больше она не будет за ним подсматривать – решено!

– Ты права, мама, – согласилась Адди. – В будущем я постараюсь сначала думать, а потом уже говорить. – Посмотрев на отражение Джуно в зеркале, девочка добавила: – Почему я больше похожа на твою мать, чем на тебя?

– Сходство часто проявляется через поколение. Мне говорили, что я вылитая копия бабушки – матери моего отца. Но не беспокойся – все равно почти все узнают в нас с тобой мать и дочь. Откровенно говоря, когда я наблюдаю, как ты чистишь яблоко или шьешь, мне кажется, будто я вижу себя, какой была много лет назад. Адди засмеялась.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Со мной тоже так бывает. Это просто что-то сверхъестественное. Я вижу себя в тебе и наоборот. И даже в папе, хотя он и мужчина. Но я во многом на него похожа.

Улыбаясь, Джуно снова обняла дочь.

– Это верно, особенно в том, что касается твоего упрямства и манеры сжимать губы и хмурить брови. – Она посмотрела на часы, стоявшие на туалетном столике. – Боже мой, уже почти пять! Папа с минуты на минуту будет дома. Он должен привести с собой на ужин Дэвида Сайма, чтобы отпраздновать принятие законодательным собранием билля о тарифах.

– Как хорошо! – Адди взяла в руки газету. – Я никогда не пропускаю его передовицы в «Эйдж». – Откашлявшись, она заговорила низким голосом, подражая издателю газеты: – «Мы не можем навсегда остаться нацией золотодобытчиков и торговцев… У нас должно быть все: сельское хозяйство, горнодобывающая и перерабатывающая промышленность, торговля и флот…»

– Удивительно! – сказала мать. – И как ты столько всего запоминаешь?

– Не знаю. Это вроде того, как кузен Марк садится за фортепьяно и прекрасно играет, хотя за всю жизнь не взял ни одного урока. Запоминать для меня совершенно естественно.

– Очень полезный талант. Ты когда-нибудь сможешь стать писательницей – как твоя бабушка.

– Ты и вправду так считаешь? – Глаза Адди широко раскрылись и потемнели, как бывало всегда, когда девочка волновалась. – Вот будет здорово, если я когда-нибудь напишу книгу о своей жизни! – всплеснув руками, воскликнула она.

– Автобиографию, – улыбнулась мать. – Проблема только в том, что сначала надо эту жизнь прожить, набраться житейского опыта.

– Это точно, – нахмурилась Адди и, поджав губы, серьезно заявила: – Ну, как только выберусь из проклятой постели, сразу же и начну это делать. Набираться опыта.

Спальня Адди располагалась непосредственно над столовой, и через некоторое время, лежа в темноте, она вслушивалась в доносившиеся снизу голоса.

– За закон об импортных тарифах! – провозгласил отец. – И пусть к 1876 году Виктория станет полностью независимой от внешнего рынка. Одежду, обувь, седла, машины, да что угодно – мы будем производить сами.

– Я – за, Терри! – поддержал его Дэвид Сайм. – Но помни, – это всего лишь очередной шаг на долгом пути к полной независимости и демократии. «Золотое» десятилетие уже принесло нам всеобщее избирательное право, однако впереди еще множество дел.

– С какими ветряными мельницами собираетесь бороться вы и «Эйдж» на сей раз? – поддразнила его Джуно. – Ваши передовицы и так уже подорвали власть богатых землевладельцев.

– Всеобщее избирательное право для мужчин и тайное голосование – тоже ваша заслуга, – напомнил Терренс. – За это мы еще выпьем! А сейчас предлагаю тост, – продолжал он, – за ту битву, которая пробудила людей и убедила их в необходимости социальных и политических реформ, – за частокол Эврики! За героев Эврики!

Отец часто рассказывал эту историю, и всякий раз по спине Адди пробегала дрожь – как при рассказах о битве при Банкер-Хилле или о взятии Бастилии. В ноябре 54-го года старатели, работавшие в богатой золотом долине Эврика, в знак протеста против действий полиции, которая требовала от них уплатить огромные взносы в пользу землевладельцев, сожгли свои лицензии и создали Лигу реформ Балларата – предшественницу профсоюза. На одном из холмов горняки воздвигли частокол и встали на защиту своих требований с пистолетами, заступами, ножами и прочим оружием, какое смогли найти.

Возглавляемые бунтовщиком-ирландцем по имени Питер Лейлор, они встретили атаку почти трехсот полицейских и солдат. В стычке погибли пятеро нападавших и тридцать инсургентов. Сто тридцать человек было арестовано и отдано под суд, однако присяжные – такие же работяги, как и они сами, – отказались осудить мятежников. Общественное мнение горячо их поддержало, и властям пришлось принять требования повстанцев: плата за лицензию была уменьшена до фунта в год, старатели получили право собственности на участки и добытое золото, а также право голоса на том основании, что теперь они стали землевладельцами.

– За Пита Лейлора, – предложил отец Адди. – И за других героев Австралии – Финиана Лейлора, Эда Тонена и Джима Макгилла, нашего доброго американского друга.

– Давайте не забывать и о присутствующих, – произнес Сайм. – Ты ведь стоял плечом к плечу с Лейлором и остальными, можно смело сказать, что ты был в первых рядах.

Терренс пренебрежительно махнул рукой.

– Нужно превозносить не меня, а тех мучеников, что пали за общее дело. Оставшиеся в живых всем им обязаны.

– Верно! – согласился Сайм.

Все выпили. Торжественное молчание нарушила Джуно:

– Какая ирония судьбы… Пит Лейлор всего десять лет назад был под судом, а сегодня он спикер законодательного собрания. Это доказывает, как много могут добиться люди, работающие вместе ради того, чтобы Австралия стала великой страной.