Читать книгу "Двойная западня - Андрей Кокотюха"

Самое удивительное, что никто из местных этим пойлом не отравился, хотя пили хлопцы из одной бутылки. И хорошо, что возле Валета на подхвате крутился один из пацанов. Этому гражданину старшего школьного возраста, который очень просился в «движение», даже на полном серьезе рвался доказать способности и грохнуть при свидетелях отчима-алкоголика, пока не поручали ничего серьезного. Потому он и горел желанием отличиться: сразу собрал своих собутыльников, повел к Валету, разбудив того среди ночи, и в двух словах объяснил, почему нарушил покой бригадира: нельзя на точках, которые контролирует группа Кондрата, торговать отравой.

Вообще-то, парень был не так уж и не прав. Торговля товаром сомнительного качества — прямой удар по интересам Кондрата и всех, кто под ним ходил. Ведь Новошахтерск — город маленький. Поделить сферы влияния ничего не стоило. После нескольких месяцев упорных и продолжительных боев люди собрались на нейтральной территории и четко договорились о зонах контроля. Кондрату достался кусок небольшой, но жирный: центр с прилегающим к нему базаром, который к тому времени разросся и представлял собой самое дикое и стихийное торговое место в мире. Так, во всяком случае, казалось жителям Новошахтерска: чуть ли не треть из них переквалифицировалась в мелких торговцев.

Тем временем население рабочего поселка на окраине превратилось в безработных, которых не уволили, а отправили в бессрочный отпуск за свой счет. Некоторым счастливчикам, правда, неохотно и мало платили за каторжный труд на полулегальных шахтах. Но это отнюдь не означало, что у обитателей окраины совсем не было денег. Вопрос стоял иначе: что именно здешний народ готов купить за те копейки, которые женщины зарабатывают, выстаивая на базаре, мужчины — выгорбачивают от хозяина, их сыновья — грабя прохожих, а их дочери — продавая себя. Ответ нашелся очень быстро: здесь будут платить за иллюзию красивой заграничной жизни, которую теперь все чаще показывали по телевизору, либо за возможность забыться. Потому рабочий поселок стал обрастать коммерческими киосками, на самодельных прилавках которых появились польские шоколадные конфеты, французское шампанское, сладкие тягучие ликеры непонятного, хотя и, несомненно, импортного происхождения. Ну и, конечно же, водка в больших литровых бутылках с этикетками, подписанными латинскими или, как здесь почему-то говорили, американскими буквами.

Разумеется, девяносто процентов такого товара было когда прикрытой, а когда — откровенной подделкой. Кроме разве что шпрот и свиной тушенки в узких жестяных банках, которую кто-то повадился культурно воровать из грузовиков с гуманитарной помощью, подделывали все. Но зато теперь за тем же самым продуктом не нужно было ездить на базар. И главное — пролетарские желудки успешно переваривали все это, а закаленные печенки не спешили разрушаться от токсинов. Кондрат усмотрел в киосках рабочего поселка конкуренцию: дань-то их владельцы платили не ему. Однако это была не его территория: в пределах города договоренности соблюдались свято, и Кондрат, посоветовавшись с верхушкой своей группы — Гуслей, Жирафом и Валетом, — решил требовать от бизнесменов, работавших под их надзором, повышения качества товаров.

Слух о том, что приезжий парень, да еще сынок какого-то киевского начальника, вроде даже помощника депутата, в центре Новошахтерска получил по желудку и печени паленым алкоголем, конкуренты обязательно распустят. На то они и конкуренты, чтобы распускать такие слухи… Это на некоторое время пошатнет доверие потребителей ко всему, что продается в центре. Пойдет отток клиентуры, на подконтрольных Кондрату бизнесменов обратят внимание соответствующие органы, за взятки предприниматели все замнут, только ведь эти деньги пройдут мимо Кондрата. И он ничего не сможет сделать: ни ментов, ни налоговую, ни санстанцию, ни пожарных он пока не контролировал. Над ними, как он сделал вывод, есть свои смотрящие.

Надо ли объяснять, что Валет посетил бизнесмена, торговавшего отравой, лично сломал ему руку, одну бутылку бренди разбил о голову предпринимателя, но хозяйственный Гусля не дал ему продолжить: тоже еще новости — бухло разбазаривать! Шесть непроданных бутылок «Слынчев бряга» он конфисковал, а одну даже заставил проштрафившегося бизнесмена выпить, чтобы покалеченная рука и рана на голове не так болели. Удивительно — с тем ничего не случилось. Тогда пробу снял сам Гусля, ему понравилось, и они с Валетом решили: у тех, кто не с Донбасса, желудки слабенькие.

Так конфискованный поддельный бренди попал в растворимый кофе. Тоже, между прочим, конфискованный. Валет завел правило, согласно которому владельцы продуктовых киосков показывали ему накладные всякий раз, как завозили новый товар, и как он сам говорил, мог взять себе что угодно на пробу. Жираф считал такое поведение беспределом, Гусля где-то соглашался с ним, но вразумить Валета не брался даже Кондрат: друг его детства не слушал никого и никогда. Оставалось признать, что советская власть в Новошахтерске уже несколько лет назад как официально прекратила свое существование, и надеяться, что другая, не менее сильная и авторитетная, в эти края придет не скоро. То есть бизнесменам еще долго будет некому жаловаться — менты не в счет, — а Валет с возрастом понемногу перестанет безобразничать. Во всяком случае, не будет таким наглым.

Отпив теплого еще коктейля «бренди-кофе», Кондрат поморщился и, не колеблясь, вылил остатки напитка, а точнее, пойла, на землю. Гусля, отхлебнув с вечера из термоса, до часу ночи вел себя очень бодро, пытаясь выяснить, для чего они должны торчать тут, в степи, прямо с вечера, а потом, уморившись, примостился на заднем сиденье и заснул сном праведника. Хотя праведником его, как и самого Кондрата, назвать было трудно.

По трассе навстречу лучам восходящего солнца проехал рейсовый автобус на Ростов. Прикрыв глаза ладонью, Кондрат проводил его взглядом. Потом оглянулся, посмотрел в противоположную сторону, всматриваясь в чуть видимую за горизонтом линию Донецкого кряжа. Затем, услышав характерный клекот, поднял голову: над степью завис, раскинув крылья, степной орел, высматривающий утреннюю добычу.

Кондрат, как и хищный степняк, этим утром тоже высматривал свою добычу.

Караван, который они здесь поджидают с вечера, также направлялся из Донецка в сторону Ростова.

Часы — не паленая, как водится в это беспокойное время, а самая настоящая японская «Seiko» — показывали пять двадцать утра. По его расчетам, именно сейчас, когда трасса еще не так загружена, фуры, которые он пытается поймать на своей территории уже не первый раз, должны здесь появиться.

Место для засады он долго не выбирал, ведь далеко за пределы Новошахтерска его влияние не распространялось. Участок трассы, километров пятьдесят, который проходит в окрестностях их города, по предварительно утвержденной договоренности тоже не принадлежит никому из «новошахтерских». Большая дорога, как решили люди, одна на всех, как речка или лес. Кто закинул сеть, тот и вытащил рыбу, кто выследил зверя, тот и подстрелил его. Единственное, что следовало всегда оговаривать, — конкретную ситуацию. Например, по трассе идет груз, за сохранность которого на этом участке пути отвечает команда Кондрата. Об этом ставят в известность остальных, и никто не мешает «кондратовским» делать свои деньги. Так же должен был поступать — и поступал! — сам Кондрат. Если же кто-то решил пощипать автобус с «челноками» или фуру-другую с товаром, об этом тоже надо было сообщить коллегам — чтобы накладок не было.