Читать книгу "Права животных и порнография - Эрик Дж. Миллер"

– Нет, мэм.

– Сесть к кому-нибудь за столик и заказать шампанское. Это такая хитрость. Потом, когда она вернется с бутылкой, запросит бешеные деньги. Как правило, это людей так ошарашивает, что они сразу раскошеливаются. Мы на них нажимаем, и они платят. Хочу, чтобы ты знал заранее, был готов. – Она откидывается на стуле и выпускает из цепких пальцев его локоть. Добавляет: – Думаю, с голубем, это ты правильно.

На самом деле коробка пуста. Он ее взял с собой на случай, если надумает вернуться и забрать крысу. Однако пока что он колеблется. Масса сомнений: она и ночь-то вряд ли переживет, не говоря уже про обратный путь. Вспоминает Эми и ту квартирку, что они снимают в Монтане. Перед самым его отъездом она сказала: «Я люблю тебя». А он в ответ ничего не сказал.

Подходит официантка с бутылкой и бокалом:

– Сорок долларов.

– У меня нет таких денег, – говорит он. У него дрожат руки, и на лице – он чувствует – выступает пот, – Принесите ей обычную порцию виски. Это все, что я могу себе позволить.

Официантка долго на него смотрит, видит, что он стоит на своем, и уходит.

– Вы уж извините, – говорит он танцовщице.

Она пожимает его локоть, но в глаза не смотрит.

Девушка, которая была с Брайаном, встает, идет к сцене. А тот запускает в волосы три пальца и склоняет голову набок.

– Все, мне пора, – говорит он. Выуживает из бумажника десять долларов и кладет на салфетку.

– Все, что останется, – ваше, – говорит он танцовщице.

Брайан с силой бьет ребром ладони о парковочный счетчик.

– Пятьдесят долларов, – говорит он.

– Н-да. – Он вглядывается в сточный желоб, хотя они в нескольких кварталах от того места, где он видел крысу. – Меня они тоже опустили, – врет он.

Они по-прежнему в районе секс-шопов: промельки наготы, пластик, резина, цепи. Вывески обещают двадцать четыре канала непрерывной порнографии. Около входов в стрип-бары стоят девицы, зазывают:

– Эй, сюда, сюда заходите.

– Тут одно блядство сплошное, – говорит Брайан. – Пойду в итальянский квартал, лучше в тамошнем баре буду Терри дожидаться. Здесь я уже сыт по горло.

– Ладно. А я тут еще побуду немножко.

– Да все равно ж ты ее не найдешь.

– Знаю. Просто хочу еще побродить.

– Что ты делаешь? Мы что – за этим сюда приехали? Болтаться тут и любоваться на все это говно?

– Все-таки что-то новое.

– Да дрянь это, господи. Ты что, хочешь, чтобы тебя выебли?

– Нет, – говорит он. – Хочу только посмотреть, что к чему.

– В жопу, – говорит Брайан, – я насмотрелся. Хватит. Слушай, а ты по Эми не соскучился?

– Н-ну да, соскучился. Тут Брайан говорит:

– Ты что, надумал от нее слинять?

– Нет.

– Я тебя насквозь вижу. Знаю, что у тебя на уме. Смотри, останешься в конце концов один, будешь по таким вот помоечным притонам скитаться в поисках дозы.

– Да ты чего на меня взъелся?

– Я не взъелся. Просто не пойму, на кой черт мы сюда приперлись. И не пойму, тебе-то чего надо?

– Я и сам не знаю.

– Тебе, как видно, надо огрести по полной и сверх того, – говорит Брайан, глядя в сторону. – Только тогда научишься ценить хорошее.

Сперва он делает вид, будто просто гуляет, потом принимается нагибаться, приседать, заглядывать под машины. Крысы нет. Осматривает тротуар из конца в конец. Навстречу полицейский – идет, глядя прямо перед собой.

Когда с полицейским разминулись, он прочищает горло. Полицейский не оборачивается. Тогда он громко произносит:

– Вы не видели крысу? Полицейский молча неотрывно смотрит на него. Он чувствует, что полицейский каким-то образом знает, что он был в стрип-клубе. Чувствует, что полицейский о нем еще и что похуже думает: что он был не только в стрип-клубе, а и во множестве этих мелких лавочек вдоль всей улицы. Он уточняет:

– Ну, в смысле, здесь. На тротуаре.

Покачав головой, полицейский идет дальше. Через три шага останавливается, поворачивает назад:

– А зачем тебе крыса?

– Ни зачем.

Он идет прочь, останавливается у какого-то проезда. Там нет освещения, и, уже ступив в темноту, он вдруг замечает, что у стены сидит человек, вытянув ноги. Он отступает. За спиной у сидящего что-то копошится в газетах, он уверен, что это давешняя крыса. Сидящий говорит:

– Эй ты, ты что-нибудь принес мне? Денежку мне принес? Новый год сейчас или нет?

– Нет, еще два дня остается.

– Ну так Рождество, значит.

Он вынимает из бумажника доллар и подает человеку. Газеты неподвижны. Перешагивать через сидящего не решается и поворачивает обратно.

– С Новым годом, – говорит человек.

Начался дождь.

Он набрал номер телефона в Монтане:

– Эми?

– Привет. Ты уже на месте?

– В Сан-Франциско.

(В воздухе холодает, капли дождя падают чаще.)

– Ты словно далеко-далеко. Доехали хорошо?

– Ага.

– И что вы там делаете?

– Бродим по городу. А ты что делаешь?

– Ничего. Всю ночь мела метель. Читаю журналы, смотрю телевизор. Между прочим, от пластика, которым ты затянул окна, и впрямь тепло.

(Плеск от проезжающих машин временами глушит ее слова. Мимо проходят двое, говорят по-иностранному. Один смеется и похлопывает другого по заду. Задувает ветер.)

– Я соскучилась, – говорит она. – А хорошо было на Рождество.

– Ага, я тоже вспоминаю.

Он поднимает взгляд вверх, горизонт застят силуэты зданий на фоне серых туч. Он говорит:

– Чуть было не купил тебе ручную крысу. Она молчит. Потом говорит:

– Крыс я боюсь. Наверно, я тебе не говорила.

– Да мне вообще-то следовало знать. Почти все их боятся. А как насчет голубей?

– Слушай, я зажгла ту свечку, что ты подарил, – ну, ту, которая корицей и сосной пахнет, помнишь? Такое чудо. А горит медленно-медленно, я ее час назад зажгла, так она все еще почти как новая.

– Я рад, что она тебе нравится.

– Bay, как снег-то валит. Даже красиво. Он видит, как она сидит у самого окна в полутьме. Видит, как падает снег и как горит свеча. Видит даже себя рядом с ней. Эми стоит у окна. Он сидит в кресле. Они уже старые.

В комнате тепло, падает снег, и свеча наполняет комнату ароматом. Его пугает тепло. И она его пугает. И сам себя он пугает. Хочет понять отчего, что заставляет человека пугаться таких вещей – добра, тепла, – но не может. Она зовет его по имени.