Читать книгу "Я отворил пред тобою дверь... - Марина Юденич"

Собственно помощи я уже и не ждала ниоткуда Первые дни были днями метаний — от людей — к силам, которые людям малопонятны и почти неведомы, в надежде что кто-то да сжалится над моими страданиями и поможет Сейчас воспоминания об этом лишь добавляли боли — слишком откровенно говорила я о том, что творилось в душе и забыв не то что гордость — стыд ( а ведь в прошлой — до несчастья своего-жизни была человеком очень гордым и независимым) молила о помощи Теперь, вспоминая об этих минутах своего унижения я в прямом смысле слова — корчилась от боли и стыда, по крайней мере гримасы-судороги властвовали на моем лице и я ничего не могла с ними поделать, но в последние дни отступили и приступы этого жгучего стыда И мысли о том, чтобы добровольно уйти из жизни ушли Я не боялась смерти, нет И кара Господня за грех самоубийства не страшила меня — я уже очень много согрешила и в делах и в помыслах своих и все это были грехи смертные Просто одной из бессонных ночей пришло ко мне ясное ощущение скрой и неизбежной моей смерти и вместе с ней — избавления от всего, чем жила я последние месяцы своей короткой в общем-то еще жизни.

Словом, я точно знала, что скоро умру и просто ждала этого момента неторопливо приводя в порядок нехитрые дела и стараясь менее обижать окружающих меня людей в надежде на их милосердие и участие после того, как все произойдет.

Сестра моя, иногда еще остававшаяся у меня ночевать, все еще опасалась, наивная, что я опять как в первые дни попытаюсь что-нибудь сотворить с собой и ночью несколько раз подходила к моей кровати, чутко прислушиваясь к дыханию Заслышав ее легкие крадущиеся шаги, я шепотом, чтобы не напугать, сказала ей.

— Не бойся, я ничего больше не буду с собой делать.

— Почему? — она все-таки не ожидала того, что я заговорю с ней и вопрос прозвучал совершенно искренне Ей да и многим другим, наблюдавшим мои страдания действительно было непонятно почему я не предпринимаю более решительных усилий, чтобы покинуть этот мир, тем самым положив им конец.

— Я сама умру — ответила я, и видит Бог, это было правдой По крайней мере в тот момент я уже была в это абсолютно уверена Она не поняла, конечно, приняв за очередную болезненную блажь.

— Не говори глупостей Хочешь, я посижу с тобой? — Я не хотела И она, поцеловав меня, ушла к себе в комнату, так ничего не понимая Жалея меня и тяготясь мною, одновременно.

Мне оставалось только ждать И я ждала.

— Поступок великого герцога необъясним и сегодня Это странно, поскольку свидетельств о его жизни, характере, склонностях существует достаточно и, если бы вы учились на факультете психологии, то без труда воссоздали бы то, что психологи именуют психологическим типом. Так вот подобный поступок в рамки этого психологического типа никак не укладывается Возможно психологи смогли бы и предположить, чем он был продиктован Но мы с вами посвятили себя науке, которая сослагательного наклонения не терпит, а к предположениям относится, мягко говоря, без особого энтузиазма Посему знак вопроса в конце этого эпизода жизни великого герцога останется, видимо, уже навсегда Доподлинно известно лишь то, что он отдал приказ публично казнить… труп Несчастная женщина, схваченная по его приказу, обвиненная в колдовстве и приговоренная к сожжению, умерла накануне казни, не выдержав пыток, которым ее подвергали Тем не менее весь ритуал сожжения был исполнен Иными словами, мертвое тело было предано огню на центральной площади города при огромном стечении народа.

Он был почти уверен — время лекции истекло ужу минут пятнадцать назад, в аудитории висела однако тишина, внимание. расслабленных и непоседливых обычно, особенно к окончанию «пары» студентов сейчас было сосредоточено настолько, что он почти физически ощущал его сгусток, расползающийся в душном пространстве маленькой аудитории Раньше он радовался и удивлялся этому каждый раз, словно получая в этом напряженном внимании, подпитку собственной и без того впрочем, как казалось тогда, неугасаемой страсти Он настолько упивался ею в ту пору своей жизни и так любил эту сгустившуюся тишину, что однажды даже, подвыпив, совершенно по-мальчишески похвастался ею одному из коллег:.

— А что, собственно, так тебя умиляет, старик? — не преминул тот незамедлительно окатить его ушатом холодной воды Русская (в ту пору именовавшая себя советской) интеллигенция не терпит радости ближнего — Ты им вместо обычного нашего занудства излагаешь какой-то полудетективный, полу — мистический сюжетец…

Он не обиделся Собственно, он почти не обратил внимания на эту злобную реплику коллеги И возражать не стал А мог бы. Достаточно было бы заметить, что в истории огромное количество не полу — , а чистейшей воды детективных и мистических и любовных, и всяких прочих захватывающих сюжетов и сюжетцев и читает он свои лекции одинаково — артистично и слегка пафосно ( об этом не то что на факультете, во всем университете ходили легенды), но лишь когда звучит эта история повисает в аудитории такая тишина.

Но время шло и страсть его, как и всякая другая (правы тысячу раз, черт бы их побрал, скептики! ) поостыла, осталось теперь лишь стойкое, скорее привычное, увлечение, которое давало основание коллегам с должным пиететом объявлять его крупнейшим исследователем определенного периода средневековой истории Западной Европы Остались в прошлом кандидатская диссертация, десятки монографий, многочисленные газетные публикации, выступления на радио и в телевидении, и даже сценарий художественного фильма, в котором он значился консультантом. И страсть, заставляющая гулко биться сердце и исполненное восторженной тревоги ощущение, что где-то не следующей странице старинного манускрипта или монастырской рукописи, ему откроется тайна Этого не случилось.

— Время наше, однако истекло, и этим неразрешимым вопросом я позволю себе завершить повествование об самом загадочном эпизоде в славной биографии великого герцога, философа и воина, жестокого феодала и утонченного поэта Вы свободны, господа вольные студенты.

Аудитория вздохнула разочарованно.

— А может он ее любил? — кудрявой рыжей толстушке не хотелось расставаться со сказкой В жизни ее явно не ждало ничего романтического.

— Может. Но исторически достоверные подтверждения этого факта отсутствуют — улыбка его была грустно-ироничной Он даже красиво развел руками Аудитория вернулась в свое обычное состояние — ответом на детский вопрос было ржание и шквал уничтожающих реплик Толстушка покраснела до слез и взглянула на него с надеждой.

Ну нет, милая, — ответил он про себя Влюбленные студентки в разное время попортили ему немало крови, — выкарабкивайся самостоятельно. Учись, — он перекинул плащ через плечо и легко подхватив некогда изящный, а теперь весьма потертый кожаный портфель, стремительно скрылся за дверью, опережая хлынувший между рядами поток студентов.

Университетский сквер встретил его холодной пеленой мелкого, почти неощутимого поначалу дождя и тумана, казалось влажная пелена заполнила собой все земное пространство, фонари светили тускло, а контуры домов и машин угадывались еле-еле Он поспешил к своей машине — старенькой уже «девятке», некогда пижонистой, а теперь прямо-таки сиротской на фоне расплодившегося ныне поголовья роскошных иномарок.