Читать книгу "Что забыла Алиса - Лиана Мориарти"

С ума схожу…

Тот блаженный миг, запах лаванды после поездки в магазин за продуктами…

– Едет уже! Я три нуля набрала! Первый раз в жизни три нуля набрала! Ой, мне так стыдно было – чуть девять-один-один не вызвала, как в Америке! Уже стала на девятку нажимать… Вот что значит – сериалов насмотрелась!

– Ой, только бы ничего серьезного… На меня ведь не за что в суд подавать, правда же? Ну не такая уж сложная у меня хореография!

– А по-моему, заключительное вращение было уже лишним – голова и так кружится после обратного переворота и двойного подъема.

– Так это же продвинутый уровень! Сделаешь занятие полегче – сразу жалобы. Я ведь разные варианты предлагаю! Для разной подготовки разные занятия. Ну что ни сделаешь – все не так!

Что это? Прямой эфир на радио? Она терпеть их не могла. Слушатели звонят всегда сердитые и всегда почему-то гнусавые. И вечно их что-нибудь потрясает. Алиса заметила как-то, что вот ее никогда и ничего не потрясает. Элизабет ответила: «Потрясающе!»

Не открывая глаз, она произнесла: «Ник, выключи радио, а? У меня так болит голова!» Вышло как-то сердито, не похоже на нее, но как-никак она ждала ребенка, у нее болела голова, ей было зябко и вообще… не по себе.

Может, это утренняя тошнота?

Но разве сейчас утро?

Алиса…

– Алиса, вы меня слышите? Вы слышите меня, Алиса?

Орешек, ты меня слышишь? Ты слышишь меня, Орешек?

Каждый вечер перед сном Ник приставлял к животу Алисы трубку из-под рулона туалетной бумаги и говорил с ребенком. Эту идею он позаимствовал в каком-нибудь радиошоу, где утверждалось, что так ребенок научится распознавать отцовский голос наравне с материнским.

– Алло! – начинал он. – Ты слышишь меня, Орешек? Это твой родитель!

Они прочли, что в это время зародыш становится размером примерно с небольшой орех, и стали называть так своего ребенка. Конечно, только между собой. На людях будущие родители были вполне серьезны и не допускали никаких сюсюканий.

Орешек благодарил папочку, отвечал, что в общем у него все хорошо, только чуть-чуть скучновато. Ему, конечно, хотелось бы, чтобы мама перестала наконец жевать силос и для разнообразия побаловалась бы пиццей. «Хватит питаться как кролик!» – требовал он.

Скорее всего, Орешек был мальчиком. Очень уж по-мужски он держал себя. Маленький проказник – в этом они оба были согласны.

Алиса в это время лежала на спине, так что ей была видна макушка Ника, на которой уже начинала серебриться седина. Она не знала, знает ли он сам об этом, и потому молчала. Ему было тридцать два года. От этих седых волосков на глаза у нее наворачивались слезинки. Впрочем, это были фортели гормональной системы, обычные при беременности.

Алиса никогда не говорила с ребенком вслух. Она вела с ним мысленные разговоры, когда лежала в ванне (не слишком горячей – вот еще одно правило). «Привет, маленький», – думала она, и это чудо вызывало в ней такой прилив радости, что она шлепала ладонями по воде, точно маленькая девочка в предвкушении Рождества. Ей было под тридцать, на ней висела громадная ипотека, у нее имелся муж, скоро ожидался ребенок, а ощущения у нее были почти такие же, как в шестнадцать лет.

Только тогда она не знала блаженного счастья после поездки в магазин. В ее жизни не было Ника. На ее сердце еще не было ран, которые Ник сумел залечить самыми простыми словами: «Я с ума по тебе схожу».

– Алиса, что с вами? Откройте глаза!

Говорила женщина. Голос у нее был очень громкий и очень скрипучий – не хочешь, а будешь слушать. Этот голос возвращал ее в сознание и уже не отпускал обратно.

От него у Алисы начался знакомый противный зуд, какой бывал от туго натянутых чулок.

И как эта женщина оказалась в ее спальне?

Она повернула голову набок, протяжно ахнула и подняла веки.

Перед глазами расплывались фигуры непонятных цветов. Она не могла разглядеть даже прикроватную тумбочку, где лежали очки. Зрение ухудшалось – это точно.

Она заморгала и, как будто в телескопе, навела резкость. Перед ней оказались чьи-то колени. Интересно…

Белые колени в бугорках.

Она чуть приподняла подбородок.

– Вот и хорошо!

Кто бы мог подумать – колени принадлежали Джейн Тёрнер, которая работала с ней вместе. Лицо Джейн горело, к потному лбу прилипли пряди волос. Глаза смотрели устало. Шея у нее оказалась рыхлая, короткая; раньше Алиса этого как-то не замечала. На Джейн были шорты, майка в кругах от пота, а руки у нее были тонкие, белые, в темных крапинках. Алиса никогда еще не видела так много открытого тела Джейн. Неудобно как-то… Бедная старушка Джейн.

– Листерия-вистерия, – выговорила Алиса, пытаясь пошутить.

– Ты бредишь! – сказала Джейн. – Лежи, не нужно садиться.

– Угу, – ответила Алиса. – Не хочу я садиться.

Ей казалось, что она лежит не в кровати. Ощущение было такое, что она вытянулась во весь рост на холодном ламинированном полу. Она что, пьяна? Забыла, что беременна, и напилась до потери сознания?

Ее гинеколог был весьма галантным мужчиной, с неизменной бабочкой, круглолицый, неуловимо похожий на бывшего приятеля Алисы. Как он говорил, в рюмке аперитива и стакане вина за обедом не было ничего предосудительного. Алиса, не разобравшись, что такое аперитив, подумала, что это какой-то вид напитка («Алиса, ну что ты!» – заметила на это Элизабет). Ник объяснил, что аперитив подают перед обедом. Так было заведено в семье Ника. В семье же Алисы запыленная бутылка «Бейлиса» могла заваляться где-нибудь в кладовке, за жестянками со спагетти. С тех пор как подтвердился тест на беременность, Алиса позволила себе лишь полбокала шампанского, не слушая врача и тех, кто твердил, что ничего такого в этом нет.

– Где я? – спросила Алиса, со страхом ожидая ответа.

В каком-нибудь третьесортном ночном клубе? Как объяснить теперь Нику: совсем вылетело из головы, что она ждет ребенка?

– В спортзале, – ответила Джейн. – Ты потеряла сознание. У меня чуть сердце не выскочило, хоть я даже обрадовалась: есть повод остановиться.

Спортзал? Ни в какие спортзалы Алиса не ходила. Как это так – пьяная… в спортзале…

– Вы потеряли равновесие, – трещал веселый голос. – А потом как шлепнулись! Всех перепугали – ну точно как вареная сарделька! Ничего, мы вызвали «скорую», так что не волнуйтесь, профессионалы спешат на помощь!

Рядом с Джейн на коленях стояла тоненькая, шоколадно-загорелая девушка, с обесцвеченными волосами, затянутыми в конский хвост, в блестящих шортах из лайкры и очень коротко обрезанной красной майке с надписью «Безумный степ». В Алисе шевельнулась смутная неприязнь к этой девице. Ей не понравилось, что та обозвала ее «вареной сарделькой». Это ущемило ее достоинство. Если верить сестре Элизабет, у Алисы был недостаток: склонность принимать себя слишком всерьез.