Читать книгу "Тощие ножки и не только - Том Роббинс"

Голос проповедника напоминал звуки саксофона. Не равнодушно-спокойного саксофона Лестера Янга, а густого, богатого саксофона, скажем, Чарли Барнета. В его голосе слышался удивительный, мрачноватый лиризм, нечто вроде дерзкого вызова, коренящегося в безысходном одиночестве. Изрытое оспинами лицо было каким-то осунувшимся и голодным; это было лицо человека, замученного гнилыми зубами и гнойными фурункулами. Но голос, голос, который издавали уста на этом лице, голос, что звучал из-под мальчишеской копны липких темных волос, отличался завидным плодородием, был бархатист и мрачновато романтичен. Особенно впечатлял этот голос прихожанок церкви; однако им и в голову не могло прийти, что страстность, звучавшая в нем, по всей видимости, подпитывалась гниющей пульпой зубов и гноем фурункулов.

– А сказал всемогущий Отец Иоанну следующее: когда еврей вернется в обетованную землю – да-да! – когда еврей снова окажется у себя дома в стране Из-ра-иль, – то конец света не заставит себя ждать!

Проповедник сделал паузу и обвел взглядом паству. Позднее Верлин Чарльз сказал об этом так: «Когда Бадди смотрит на вас таким взглядом, мне почему-то кажется, будто он готов зубами вырвать бутоньерку из вашей петлицы и моментально слопать ее». «Угу, – согласилась его жена Пэтси. – Только мне кажется, будто ему то же самое хочется сделать с резинкой из моих трусов». Увы, Верлин Чарльз не сумел оценить по достоинству женскую интерпретацию ненасытного взгляда проповедника, о чем и не замедлил сообщить дражайшей супруге.

Слева от алтаря некий радиоинженер поднял вверх три пальца. Преподобный Бадди Винклер краем глаза уловил этот жест и, перестав сверлить взглядом паству, вернулся к микрофону.

– Когда еврей вновь окажется в Земле Обетованной – конец света не за горами! Этот знак Господь дал всем нам. Почему? Неужели вы думаете, что Господь Бог от нечего делать подбросил нам эту информацию, как будто это обычная сплетня или статейка из «Ридерз дайджест»? Или все-таки Господь намеренно явил этот знак Иоанну? Была ли у Господа причина заставить Иоанна записать это пророчество в Книге Откровений? Ну и что вы на это скажете?

Инженер поднял вверх два пальца. Бадди Винклер кивнул и ускорил темп. Манипулируя в лучших традициях Чарли Паркера своим саксофоноподобным голосом, заставляя его звучать со скоростью пятьдесят два такта в минуту и перейдя на альт – его обычный тенор уже не годился для синкопирования, – проповедник разразился самозабвенной диатрибой, направленной одновременно и против семитов, и против антисемитов. Своих братьев по вере он призвал обратить взоры на Иерусалим, город их вечной судьбы. Он призывал их приготовиться к физическому вхождению в этот город, где наиболее праведные из них примут из рук Господа обещанную награду. Он напомнил присутствующим, что в следующее воскресенье расскажет о том, что ждет их при вступлении во врата Нового Иерусалима. Далее Винклер напомнил еще и о том, что на следующей неделе проповедь из цикла о Стремительно Приближающемся Конце Света будет транслироваться по радио на канале «Голос южных баптистов». После этого он повел проповедь на коду, и произнесенное им «Аминь» самым чудесным способом совпало с показом одного пальца.

Когда преподобный Винклер, стоя у дверей, принимал комплименты расходящихся по домам прихожан, его улыбку обрамляли крошечные пузырьки слюны.

– Мощная у вас получилась проповедь, преподобный Винклер!

– Да благословит вас Господь, Рой.

– Преподобный Винклер, вы были само красноречие. Вы так глубоко тронули меня, вы задели тайные струны моей души, вы…

– Это Господь вещал моими устами, мисс Пакетт. Это Он тронул вашу душу.

– Здорово, Бад. Лягушки уже проснулись.

– Даже не знаю, Верлин, найдется ли у меня этой весной время, чтобы нам с тобой половить их.

– То есть ты, Бад, если я правильно тебя поняла, намерен ловить других лягушек?

Фурункулы проповедника сделались багровыми.

– Пэтси, думай, что говоришь.

– Как в той поговорке, про другую рыбу?

– Пэтси, – проповедник произнес это имя с какой-то особой интонацией, словно пытался извлечь из раструба саксофона низкую ноту. В нем одновременно слышались и осуждение, и мольба. Пэтси улыбнулась и пошла прочь, оставив преподобного говорить с другими прихожанами.

Из церкви Верлин и Пэтси Чарльз направились к стоянке, к своему «бьюику».

– Что ты себе позволяешь с ним, Пэтси. Это в божьем-то храме…

– Не в храме, а на ступеньках.

– Но зато в воскресный день!

– Бад он всегда Бад, будь то воскресенье или Четвертое июля.

– А в Судный день?

– Думаю, скоро мы это узнаем, – сказала Пэтси, и Верлин, благо его надежно скрывали заросли сирени, улыбнулся.

– Вот уж не думаю, – сказал он, когда они с Пэтси остановились полюбоваться новеньким «фордом-пикапом», принадлежавшим, как подозревали супруги, кому-то из знакомых. – Вряд ли конец света наступит прямо сей момент. А знаешь почему? Потому что в одном только Нью-Йорке евреев больше, чем в целом государстве Из-ра-иль. – Верлин попытался произнести эту фразу в манере своего преподобного родственника, но это ему не удалось, потому что его голос по звучанию скорее напоминал пронзительную дудку, чем саксофон.

– Так, значит, ты хотел бы их всех депортировать?

– Готов подвергнуться обрезанию, если мне докажут, что в Нью-Йорке евреев меньше, чем в Иерусалиме. Лично я к Армагеддону не готов. Мне еще нужно оплатить кое-какие счета.

– Кстати, хочу тебе напомнить, что у тебя есть дочь, и она мечтает жить в Нью-Йорке.

Услышав слова жены, Верлин нахмурился. На лице его проступила мировая скорбь. Это было гладкое, розовое лицо, не оккупированное ни на левом, ни на правом своем фланге ни единой бакенбардой. Верлин принадлежал к тому типу мужчин, которые, похоже, бреются изнутри. У него было такое же стройное мускулистое тело, как и у родственника-проповедника, но в отличие от Бада лицо его было круглым, гладким и удовлетворенным (что вовсе не совпадает по значению со словом «довольное»). От его щек всегда пахло заплесневелой мочалкой, независимо от того, сколько крема для бритья марки «Олд спайс» он на них изводил.

– Спасибо, что напомнила.

– В Нью-Йорке живут миллионы людей. Стало быть, не так уж плох этот город.

– Извращенцы. Пуэрториканцы. Уличные грабители. Террористы. Как ты их называешь, эти… побирушки с мешками.

– Террористы в Нью-Йорке? Дорогой мой, Нью-Йорк, к твоему сведению, находится в Соединенных Штатах Америки.

– Нет, так обязательно появятся, если уже не появились. Евреи притягивают к себе террористов, как дерьмо – мух. Так было всегда.

– Ты говоришь совсем как Бад, ей-богу. Но евреи не вчера же там появились. В Нью-Йорке с незапамятных времен полно евреев. А с сороковых годов они потихоньку возвращаются в Израиль. Не могу взять в толк, почему вы с Бадом вдруг так ополчились на них?