Читать книгу "Русский жиголо - Владимир Спектр"

2

– Представь, – неожиданно громко говорит Макар, – что тебе предлагается сделка.

– Ну? – вздрагиваю я, выныривая из своих сладких грез и уныло рассматривая блюдо с цветной капустой, стоящее на столе.

– Посмотри вон на того придурка, – Макар кивает куда-то в угол ресторана.

– Ну, – повторяю я, ковыряя в капусте вилкой. Мысли о клубе плавно сдвигаются в сторону. Меня не то чтобы абсолютно отпускает, нет, маячит нечто бесформенное на горизонте, мутные толпы на входе, осаждающие фэйсконтрольщика, Умар Джабраилов и красавчик Алишер, и я точно знаю, что все это: облако, призрачное нечто, дымка, туман, завеса – на самом деле и есть мой клуб, самый прекрасный, самый фантастический проект в московской индустрии развлечений. Одновременно я думаю о том, что мне предстоит как минимум два месяца жесткой диеты, никакого мяса, никаких десертов и алкоголя, если я хочу войти в летний сезон с нормальным весом.

– Нет, ты посмотри, – настаивает мой друг. – Ему вот диета ни к чему. Ест все подряд, даже, подумать страшно, гамбургеры, а все такой же стройный, как в двадцать.

Я подношу маленький кусочек капусты ко рту и пытаюсь заставить себя положить ее в рот. Мне необходимо хоть что-то, что сможет подбодрить меня, дать импульс, заряд, минимальный настрой для того, чтобы справиться с этим отвратительным овощем. Здесь к месту был бы косячок или старина Prince, только не ранний, а что-нибудь из более позднего, вроде песенки «Musicology» с одноименного альбома 2004 года.

Heard about the party now

Just east o Harlem

Prince's is gonna b there

But u got 2 call him, –

крутится в моей голове.

– Так ты посмотришь или будешь делать вид, что я не к тебе обращаюсь?

Вот в этом весь Макар.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – бормочу я вроде как про себя. – Ты чересчур настойчив. Это, конечно, неплохое качество, но у тебя оно развито чрезмерно. И многих женщин это обламывает. Так что фишку надо рубить.

– Фишку? – переспрашивает Макар на редкость омерзительным фальцетом. – То есть быть таким мягкотелым придурком, как ты? Нет уж! Телки любят сильных мужиков.

А ведь этот диск Prince мне нравится практически весь. Но больше всего, куколка, я тащусь от ужасно грувовой, качающей вещи «Illusion, Coma, Pimp & Circumstance» и следующей за ней сентиментальной «A Million Days». Хотя и «Call My Name» ничуть не хуже.

Ooh Call My Name

Whenever You Need My Love

Whoa Whoa Baby Call My Name

Whenever You Need My Love, –

кажется, я даже напеваю это вслух, кажется, Prince поет вместе со мной.

Я закрываю глаза. Я прислушиваюсь к себе. Алло, детка, посмотри, я так романтичен сегодня, именно здесь и сейчас, в этом стремном кафе, над тарелкой отвратительной безвкусной растительной дряни. Вот я слушаю, как Prince ласково ноет в моем сердце. Под такую музыку приятно расставаться с женщиной. Ранним утром оставить ей, спящей, короткую записку с глупыми словами, немного помедлить, порыться в ее сумочке в поисках черной карточки American Express и выйти за дверь номера люкс отеля Burj Al Arab. Катить в маленькой смешной зеленой машинке навстречу солнцу вдоль линии моря и слушать «The Greatest Romance Ever Sold», глотать соленые слезы и вспоминать ее запах, голос, прикосновения и взаимные проникновения. Пусть Prince поплачет за меня. Пусть он поплачет…

– Телки любят сильных, – говорит Макар. Он никак не может угомониться, он, бывает, принимает близко к сердцу то, что, казалось бы, не имеет к нему и малейшего отношения. Сейчас, например, он убежден, что его святой долг направить меня на путь истинный, раскрыть мне глаза. – Они ненавидят слабовольных лощеных кретинов. Мужик должен быть изрядно помят, мрачен и малословен. Вот тогда их реально вставляет. Накрывает реально, как кошек от валерьянки.

На нем голубая рубашка поло от Burberry, бежевый джемпер Prada и идеально выглаженные брюки Lanvin. Конечно, именно такой человек и должен рассуждать о преимуществах расхристанного стиля!

Just Let Him Go

And Soon The Pain Will Pass, –

напеваю я.

– Да чего там, они же подсознательно хотят хоть раз в год получать крепких увесистых мужских пиздюлей. Бабы по своей природе мазохистки, можно даже сказать, рабыни, только признаваться в этом не хотят, запудрили себе и нам мозги всяким феминистическим дерьмом, а кто это дерьмо, спрашивается, придумал?

I Know You're Hurtin

But My Love Will Make You Feel So Right, –

пою я.

– Тебе хоть ясно, почему эта сука Клара Цеткин провозглашала независимость и равные с мужиками права?

– Я не интересуюсь историей, приятель.

– Ты просто идиот! Ну, подумай, подумай, придурок, о Кларе Цеткин!

– Признаться, я очень смутно представляю, кто она вообще такая.

– Ты серьезно? О боже, да ты – клинический случай. Ты же должен был проходить это в школе!

– А! – говорю я и заставляю себя проглотить небольшой склизкий комочек капусты, неожиданно оказавшийся в моем рту. – А! Это та самая женщина-математик.

– Холодно, Филипп, холодно. Напрягись, прошу тебя. Ну! Клара Цеткин, революционная борьба…

– Все, вспомнил. Спасибо, старик, а то я действительно испугался, что на мою память оказали большое влияние транки. Вспомнил. Она стреляла в Ленина, верно?

– Ты непроходимый идиот. Ну это же та самая Клара Цеткин, борец за права женщин, революционная оторва, все моталась по лагерям, все никак не могла угомониться.

– Ага.

– Ну, напрягись чуть-чуть! Ты как думаешь, почему это она все мутила?

– Она была женой Троцкого, что ли?

– Да нет. Ты конченый кретин. При чем здесь Троцкий? Цеткин – немецкая революционерка! При чем здесь Троцкий?

– Вроде не при чем.

– Вот именно. А все дело в том, что она была жутко страшная, еще хуже, чем Крупская.

– Да ты что! – говорю я, медленно пережевывая капусту.

– Да! И на нее ни у кого не вставал! Она и так и сяк – безрезультатно! И вот она от безнадеги, от угнетения своих природных эротических позывов возненавидела всех самцов вокруг. Весь мужской мир.

– «It's a man's, man's world», – мурлычу я себе под нос.

– И ладно бы эта Цеткин стала просто очередной активной лесбиянкой, их, кстати, на зоне именуют ковырялками, а знаешь почему?

– Господи боже!

– Впрочем, это не важно, не важно, так вот, эта активная сука даже на это, на лесбийскую любовь, на извращенную ориентацию оказалась неспособна.

– Что извращенного в однополом сексе? Похоже, ты дикий человек с абсолютно дремучими представлениями, приятель.