Читать книгу "Орланда - Жаклин Арпман"

Я меняюсь?

Это невозможно, это невероятно, и я это делаю. Я покидаю тебя, и не оборачиваюсь, и прохожу сквозь невозможное. Я ничего не чувствую, я только знаю, что совершаю переход, я плыву в неопределенности, между «до» и «после», в точке, где нет ни времени, ни пространства, это абсолютный временной ноль, растягивающийся до бесконечности, я целую вечность существую в «нигде», о котором ничего не могу вспомнить, даже находясь внутри, потому что «во время» утратило всякий смысл, нет никакой иной реальности, кроме нерасторжимого я, в сути которого я ничего не понимаю, но его чудесная очевидность меня вдохновляет, в толще безобразного это я является средоточием уверенности, несомненности, оно — гарантия, оно — якорная стоянка, делающая возможным то невероятное плавание, в которое я отправился без тени сомнения, хотя там нет ни верха, ни низа, ни фронта, ни тыла, но я все-таки знаю, куда направляюсь, не успел я отплыть — и вот уже причаливаю, я пересек вечность, не потратив ни одного мгновения, я воплощаюсь, я достиг цели, мир вокруг меня снова существует, я вижу, я слышу, я чувствую, я — есть!

Я это сделал!

Алина — там, а я — здесь, разделение состоялось, я с изумлением смотрю на себя читающую — все внимание на текст, поллитровая бутылка «Бадуа» допита почти до конца («регулярная очистка почек — залог здоровья» — так говорил мой отец), и на себя — за столиком напротив, в молодом блондине, я проник в его голову. Он ничего не замечает. Как он мог так легко позволить себя «выселить»? Должно быть, не слишком дорожил собой, если исчез, даже не крякнув. Дом теперь — мой. Я дрожу от волнения, я сдерживаю эмоции, мне хочется вскочить, танцевать, орать от счастья, но нужно оставаться спокойным, я только что совершил невозможное, но, если объявлю об этом вслух, «друзья в белых халатах» меня тут же повяжут. Ладно, обследуем наше новое владение. Ногти неухоженные? Хуже! Он их грызет! Нужно быть последним идиотом, чтобы портить такие красивые руки! Я ощупываю свое плечо: крепкое, мускулистое; грудь… Черт, какой же это кайф — провести ладонью и не наткнуться на привычную округлость сисек! У меня изумительно плоский живот и поджарые ляжки. Это тело мне очень нравится, я даже возбуждаюсь. Я всегда любил мужиков даже больше, чем осмеливался это признавать (я и себя-то обманывал!), я дрожу от нетерпения, мне не терпится распорядиться им по собственному усмотрению, но необходимо сдерживаться — я в общественном месте, не стоит начинать новую жизнь с идиотских выходок. И я спокойно кладу руки на стол, и устремляю внимание на внутренние ощущения: смотри-ка, у меня, оказывается, легкая мигрень. Вот почему парень так дурно выглядел! Мне это не нравится: я поменял тело не затем, чтобы болеть. Что он натворил? Видимо, перепил вчера вечером — со мной (с Алиной!) такое случалось, только если вино было неважнецкое, наверняка он плохо переносит алкоголь. Ой-ёй! Неужели я бесхарактерный? Слабак? Да нет, бояться нечего: каким бы ни был этот парень, я — не он, я занял его тело, я им распоряжаюсь, но в женском обличье я никогда не злоупотреблял ни жратвой, ни выпивкой. Мне нужен аспирин. Ага, он все еще здесь! Я почему-то знаю, что он не любит и никогда не принимает лекарств, считает, что они загрязняют организм! Ха! Загрязняют! Интересно знать, что именно? Вот дурачок — боится ацетилсалициловой кислоты — и напивается! Аспирин был в моей сумочке — я всегда ношу его с собой — пойду попрошу.

Я встаю. Происходит что-то настолько странное, что приходится притормозить: я теперь значительно выше Алины, ноги тоже намного длиннее, так что я едва не опрокинул стол. Да, к лишним десяти сантиметрам придется привыкать! Пространственная перспектива на мгновение вызывает головокружение — то ли я приподнялся над землей, то ли предметы слегка «сдулись». Но все тут же проходит, потому что я никому и ничему не позволю испортить мне удовольствие от превращения!

Я направляюсь к себе, поглощенной чтением.

— Мадам?..

Она поднимает голову. Вид у нее слегка растерянный. Мои недавние размышления должны были взбудоражить ее — я-то это точно знаю! — и ей пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы собраться. Вот умора, она и представить себе не может, насколько ей удалось абстрагироваться!

— Да?

— Нет ли у вас аспирина? У меня болит голова.

Она вовсе не удивлена — даже не озадачена, главное для нее — оказать услугу. Узнаю себя. Обо мне говорят, что я обязательный и чуткий человек, но это всего лишь видимость, а истина в том, что она готова совершить, что угодно — пристойное, разумеется! — лишь бы чувствовать себя любимой. Это рефлекс, с которым она борется — правда, не слишком успешно.

Она открывает сумку, и ей не нужно там шарить, она точно знает, где что лежит, потому что ненавидит пресловутый беспорядок, который женщины якобы обязаны поддерживать в своих сумочках. А вот интересно, теперь, когда я ее покинул, она останется такой же методичной? Она достает упаковку аспирина.

— Возьмите две таблетки, дозировка небольшая.

Я беру. И благодарю ее сияющей улыбкой. Она очарована, улыбается в ответ и снова погружается в книгу.

Я опускаюсь на стул — с осторожностью (теперь ведь все иначе!), поднимаю чашку, и результат этого простейшего действия снова застает меня врасплох: когда я пытаюсь приблизить губы к краю, чтобы сделать глоток, оказывается, что я промахнулся на целых три сантиметра. Запиваю лекарство остатками несладкого кофе, который ненавижу. Кстати, головная боль почти успокоилась — я хорошо переношу алкоголь, хоть и пью редко (просто это не мое!). Да, у нас с этим парнем мало общего! А кстати, как его зовут? По идее, у меня должен быть бумажник? Если он правша, то в левом кармане куртки. Итак: меня зовут Люсьен Лефрен, и я живу в Брюсселе, на улице Малибран, дом 19. Блеск! Выбираешь вслепую и попадаешь на соотечественника. Вообще-то, ничего удивительного: мы сидим в кафе напротив Северного вокзала, через полчаса отходит поезд, которым мы с ней должны были ехать. Что ж, прекрасно, не придется бросать прежние привычки. Где мой билет? Так, в бумажнике нет, поищем в карманах: ну вот, я еду вторым классом!

Она читает «Орландо» Вирджинии Вулф, я прекрасно помню, ей ведь предстоит составить текст лекции. Она предпочла бы Барбе д’Оревильи[1]— томик у нее в сумке, она обожает этого автора, рассказывающего чудовищные истории, находит у него утешение, — но профессиональная сознательность не оставляет ей выбора. Не похоже, чтобы ей меня не хватало. Она что, вообще ничего не заметила? Половина ее существа «сделала ноги», а она не поняла? О Небо, что за женщиной я был! Хорошо, что мы расстались. Я знаю, в чем дело: она меня терпеть не могла, я все время создавал ей проблемы, она краснела за мои желания. Она почувствует облегчение, когда поймет, что избавилась от меня, сочтет достижением утрату самой живой части своего «я».

«Орландо» ее нервирует, но именно в этой книге я нашел изумительную идею перевоплощения — никогда больше не стану поносить Вирджинию Вулф! Эй, да она собирает вещи! Ну и правильно, на отвратительных дешевых часах Люсьена Лефрена уже час двадцать, пора идти, сейчас на табло высветится номер пути. В моем правом кармане нахожу бумажник с мелочью — да этот парень педант! Кладу двадцать франков на стол и иду за ней. Смотрю ей вслед: походка легкая, и одета со вкусом — это уж точно!