Читать книгу "Пятнадцатый камень - Елена Стринадкина"

Собственным уговорам Клим поддался, но тревогу так и не усыпил. Вспомнив о том, что за ним пришлют машину, он счел, что это вполне в его духе: с минимальными энергозатратами получить максимальную дозу адреналина. Судьба и за печкой найдет.

Сева позвонил поздно вечером. У него все удачно. Значит, миссию Клима можно считать успешно завершенной. Заказ получал Чижевский, ему и отчитываться. Но это уже приятная формальность.

— Я сегодня еду к Гарину на день рождения, — обронил Буров как бы между прочим.

Сева ошеломленно умолк, потом осторожно поинтересовался:

— Это как-то связано с нашей проблемой?

— Разумеется, нет! Я ж говорю — день рождения…Ты ведь знаешь, что Силя мой старый друг, и его интересы мы никак не задели…

Похоже, Клим слишком старательно успокаивал. А Сева ироничен и подозрителен, как всякий профи. Он сделал вид, что поверил. Клим сделал вид, что его уверенность непоколебима. На том сомневающиеся и распрощались.

На следующий день, когда до приезда сильвестрового экипажа оставался час, Клим спохватился о подарке: все-таки на день рождения идет. Беспокойство тщетное: когда-то Клим уже намудрил с сюрпризами ближним и давно уже слушался разумно-эгоистического опыта. Не знаешь, что дарить, — у тебя есть три варианта: бензиновая зажигалка, жестяная коробочка с вкусным чаем и торт по кришнаитской рецептуре, который продается в укромном магазинчике восточными сладостей. Последнее, конечно, для женщин, но и мужики не брезгуют. Буров один из немногих знал точку, где продаются эти кондитерские шедевры, и потому купался в комплиментах. Теперь, конечно, неподходящее время для глотания слюны, — а Клим был сладкоежкой, чего греха таить… Ладно, раз под рукой ни зажигалки, ни чая, ни тем более ничего такого, что приличествует преподносить Великим и Ужасным, надо действовать согласно банальной логике, или на худой конец методом ассоциативного тыка. Промучившись в попытках поразить воображение миллионера оригинальной безделицей, Клим машинально раскрыл холодильник. Его ассоциации, сколь бы ни были свободны, никогда не уходили далеко от гастрономических радостей. Возможно, Сильвестр при всех привилегиях мечтает о бабушкиной стряпне? О плюшках с корицей, о растягаях, о гоголе-моголе…кстати, кришнаиты обходятся и вовсе без яиц, — прости Господи за каламбур…

Эврика! Вот оно, торжество метода! Единственным продуктом, радовавшим взгляд изобилием, были перепелиные яица. Целых двенадцать штук. Правда, на приличную яичницу почитай их всех и придется пустить, но Сильвестра такой подарочек развеселит. Во-первых, он в домашнем, а не в казенном исполнении. Во-вторых, это ему в отместку за «птицефабрику». В-третьих, для мужского здоровья очень полезно, и тут уж пусть толкует, как ему угодно.

Теперь оформление. На счастье в шкафу у входа, в тряпичном навале, можно было найти весьма полезные вещицы. Например, коробочку от фирменного зонтика. Клим любовно выложил ее дно ватой, водрузил туда перепелиные произведения и даже пустил в дело давно примеченные в детской комнате яркую упаковочную бумагу и моток перевязочной ленты. Ловкость рук, слава богу, не подвела, и вскоре Буров с подобающей торжественностью взгромоздился в машину. Взглянув на дело рук своих, он едва удерживался от ухмылки: "Бедняга Сильвестр! А ведь может и обидеться…!" Но — сам напросился. Водитель было предложил Бурову складировать багаж на заднее сиденье, но видя как бережно держит пассажир таинственное подношение, почтительно умолк.

— Ну, с богом в приключеньице, — пробормотал Клим.

Шофер молча газанул.

Глава 1. Зеленые глаза Мураками

Дом Сильвестра показался строгим и величественным, чем сразу внушил симпатию. Своим внутренним содержанием он тоже не разочаровал: снаружи — кирпичный, зато деревянный внутри. С большой крытой террасой, с настоящим английским камином… В первый момент Климу показалось, что он внутри своей мечты, о которой не догадывался до сего момента, — ведь он приучил себя мечтать только о досягаемом и не тратить время на прожектерство.

Виновник торжества вопреки ожиданиям Бурова не встречал. Вместо него в гостиной можно было наблюдать подтянувшихся к сильвестровым щедротам. Общество, собравшееся у камина, и обществом было не назвать — пока всего три персоналии, одна из которых с подозрительным радушием ринулась навстречу вновь прибывшему. Нонночка, постаревшая Пенелопа в тоге, как без нее! Первая леди местного разлива, или просто Леди, как ее называли в узком кругу, силина супруга в бриллиантовых серьгах и в голубом балахоне, чей фасон навевал ностальгию по Алле Пугачевой времен романа с Паулсом. Когда-то Нонна ловко вытеснила Бурова из актуальных планов Сильвестра. Клим был даме непонятен. Не женился, не рубил бабло, не сколотил себе избушку "на курьих ножках", как обозвал однажды Клим жилище ее друзей, торговцев окорочками… наконец, не ухаживал за ней, хотя бы в шутку! С деньгами — то прилив, то отлив со средним нулевым значением, синусоида "Бог дал, Бог взял", а следы утраченных благ — только на физиономии, не сумевшей благоразумно отслоить возрастные метаморфозы в портреты Дориана Грея.

Кроме того, Леди была из тех женщин, кто опасается чрезмерно осведомленных о прошлом мужа.

Другое дело — Георгий Собакин, непризнанный поэт, который был фигурой второй у камина и с которым Нонна благодушно познакомила Клима, едва он переступил порог. Собакин, или как его называли Гогель, знал Сильвестра чуть не с пеленок, а, значит, был фигурой куда как более «опасной», чем Буров. Силя был сентиментально привязан к прошлому, вот, пожалуй, его единственная ахиллесова пята. А Нонна вроде закрутила с Собакиным амур еще в расцвете своей супружеской жизни. Силя же, узнав об этом, закрутил гайки. Не случись досадной страстишки, возможно, он так бы и остался верен своей коренастой жене. Но Гарин решил, что теперь у него карт-бланш на необременительные приключения и быстро оставил Нонну с ее жалким романом позади. Можно было назвать Сильвестра незамысловатым и порывистым. Но в масштабности замыслов и действий ему было отказать нельзя. В результате Собакин был не то что бы прощен, но его грешок списали за ничтожностью. Надо сказать, для Гогеля это было куда обиднее, чем если б ему начистили рыло за то, что полез не в свой огород. И в этом крылась одна из причин того, почему Собакин упорно демонстрировал в этом доме храбрую навязчивость. Но, увы, Гогель стал для здешних обитателей воплощением привычки…

Буров тем временем обратил внимание на третью фигуру у камина. "Это Лиза", — вот и все, что он пока что узнал о молодой брюнетке в коротком серебристом платьишке для коктейля. Лиза, или Лизхен, как с ней тут манерничали, скучала. Но такие девицы даром скучать не будут. Она полулежала в низком с роскошными валиками подлокотников кресле, вытянув и положив ногу на ногу. Обе ноги были, конечно, «хай-класса», чего нельзя было не заметить. Ее лицо относилось к разряду «живых», прелестных в своей подвижности. Но ныне девушка пребывала в задумчивости, и её серые глаза казались выцветшими, губы — слишком узкими, а носик — чересчур остреньким. Лиза лениво крутила кольцо с изумрудом на безымянном пальце правой руки и как будто мало обращала внимания на окружающих. Клим сразу просек, что эту барышню ему не рассмешить — по крайней мере, в ближайшие лет десять. Впрочем, у него еще будет время опровергнуть собственный прогноз, а пока его вниманием завладела хозяйка дома, демонстрировавшая филигранное гостеприимство. Похоже, за давностью лет опала Клима вышла из моды. Ему оставалось старательно демонстрировать признательность и почтение блудного гостя, наконец-то сошедшего в тихой гавани.