Читать книгу "Амрита - Банана Есимото"

Я извлекла увесистую статуэтку, плотно обернутую полиэтиленом. Это был Ниппер – черноухий фокстерьер со старых пластинок фирмы «Виктор». Милый, милый Ниппер, он так трогательно смотрел сквозь прозрачную обертку. Один за другим я начала снимать с него слои полиэтилена, пока, в конце концов, он не вынырнул на поверхность, словно поднявшись из морских глубин. Выцветшие мягкие краски, печальный наклон головы – ну что за пес!

– Какой же ты замечательный, – сказала я и поставила его обратно в коробку, предварительно запихнув в нее подобранные с пола обрывки полиэтилена. Полусонная, я стояла посреди коридора и смотрела на Ниппера.

Его фигурка отчетливо вырисовывалась на фоне солнечных лучей, пронзавших коридор, в котором едва ощущал запах пыли, – пес казался частью некоего пейзажа.

Но почему именно Ниппер? Я не знала ответа на этот вопрос. Может быть, Рюичиро просто наткнулся на него в комиссионке. И глаз не смог отвести. Статуэтка была одной из тех вещиц, которые моментально становятся хранителями памяти о том путешествии, из которого их привезли.

Пес словно пытался мне что-то сказать.

Что-то, что я обязательно должна услышать.

Так же как он, наклонив голову, с тем же серьезным выражением, что было написано у него на морде, я старательно прислушалась. Но так ничего и не услышала.

Рюичиро любил мою сестру Маю. А сестра любила его.

Теперь Маю умерла.

Полгода назад она погибла в автомобильной катастрофе – врезалась на машине в столб линии электропередачи. В тот вечер она сильно выпила и вдобавок приняла чрезмерную дозу снотворного.

Маю не походила ни на отца, ни на маму, ни на меня – безупречная красота ее лица поражала. Я вовсе не хочу сказать, что мы с родителями уроды. Просто общее для нас троих выражение невозмутимой отстраненности, которое кому-то могло показаться равнодушием, даже высокомерием, было ей совершенно несвойственно. В детстве Маю походила на ангелочка.

С такой внешностью и речи быть не могло о жизни «как у всех». Все получилось само собой: Маю обнаружили телевизионщики и сняли несколько детских передач, а затем и фильмов с ее участием. Потом последовали второстепенные роли в телесериалах, а потом повзрослевшая Маю стала настоящей киноактрисой. Вот и получается, что она росла, в общем – то, не дома, а на съемочной площадке, среди кинознаменитостей.

Маю была вечно занята и наведывалась домой очень редко. В какой-то момент у нее развился серьезный невроз. Ее решение уйти из кино стало для меня полной неожиданностью. Во-первых, я и не догадывалась, что у Маю проблемы на работе, а во-вторых, она всегда казалась неизменно жизнерадостной – когда бы мы с ней не встречались.

Влияние шоу-бизнеса на взрослеющую девушку было ужасающим. К тому моменту, когда Маю решила поставить крест на актерской деятельности, ее внешность – одежда, косметика, даже выражение лица – казалась воплощением розовой мечты любого одинокого мужчины. Понятно, что далеко не со всеми представительницами шоу-бизнеса происходит то же самое. Вот я и думаю, что Маю просто с самого начала не была готова к жизни в этом обществе. И пока Маю тщательно маскировала свои слабости и недостатки, она сама не заметила, как сжалось ее внутреннее «я», задавленное броней внешнего лоска. Невроз был просто криком о помощи, отчаянным проявлением воли к жизни.

Когда Маю вдруг отказалась от карьеры актрисы, окончательно разобралась со своими мужчинами и переехала к Рюичиро, я подумала, что сестра решила начать новую жизнь.

Рюичиро был писателем. Они с Маю познакомились в те времена, когда он, как и всякий начинающий сценарист, писал сценарии за своих более именитых коллег. Маю нравились его сценарии, она всегда их узнавала, хоть они были подписаны чужими именами. Это очень сблизило ее с Рюичиро. Писатель-то оно, конечно, писатель, но пока что на счету у Рюичиро был всего один роман, который вышел три года назад. С тех пор он так ничего и не опубликовал. Однако странное дело: для определенного круга людей его роман оказался чем-то вроде настольной книги и все эти годы медленно, но верно продавался.

Перед тем, как познакомить меня с Рюичиро, Маю дала мне почитать этот роман, в котором речь шла о современной бездушной, неискренней молодежи. Текст показался мне настолько безликим и перенасыщенным скрытым смыслом, что я испугалась встречи с его автором. А вдруг этот человек сумасшедший? Но Рюичиро не был сумасшедшим. Он оказался самым обычным молодым человеком. Наверное, в прошлом он пережил что-то очень неприятное и этот горький опыт, отложившись в его подсознании, впоследствии преобразовался в такой вот пугающий текст. Я думаю, для этого тоже нужен своего рода талант.

Бросив кино, Маю не стала искать другую работу. Жила себе вместе с Рюичиро, подрабатывала, где придется, то тут, то там. Тянулось это довольно долго. Так долго, что мы с мамой стали забывать, что эти двое до сих пор так и не поженились. Я часто бывала в их небольшой квартирке, да и они нередко приходили к нам в гости. Они всегда были такими веселыми… Я до сих пор не понимаю, что же произошло, и почему жизнь моей сестры завершилась алкогольным опьянением и передозировкой снотворного за рулем.

У нее была бессонница, а таблетки и спиртное помогали ей уснуть. Даже когда она доставала из холодильника банку холодного пива в залитой мягким вечерним солнцем кухне, это не казалось чем-то ненормальным. Хотя, если задуматься, то начинаешь припоминать, что у нее в руке всегда была либо банка пива, либо что-то подобное. Просто все выглядело настолько естественно, что не вызывало подозрений.

И только сейчас я, наконец, все поняла, сейчас, когда вспоминаю ее ребенком – ангельское личико на подушке, густые ресницы, беззащитная белая кожа (никто так и не смог ее защитить). Я чувствую, что все началось гораздо раньше, до того, как Маю попала в мир шоу-бизнеса, и, уж конечно, до того, как она встретилась с Рюичиро.

Но как именно все начинается и почему, к чему может привести – этого, понятно, не знает никто. День за днем, скрытая под внешней оболочкой нарочитой веселости и улыбчивости, ветшает душа, превращаясь в прах, в ничто.

– Не думаю, что она выпила снотворное по ошибке, – сказал тогда Рюичиро в коридоре больницы, куда Маю привезли после аварии.

К тому времени уже было ясно, что ситуация безнадежная;

– Да, не похоже, – ответила я. – А ведь она совсем еще молодая…

На самом-то деле и я, и Рюичиро, и мама, которая стояла рядом с нами и все это слышала, думали совсем о другом. Мы уже все знали, словно кто-то вложил в нас это знание. Казалось, что знание даже можно потрогать руками. Но, боясь совершить бестактность, никто из нас не решался о нем говорить.

Да и могла ли она ошибиться?

Она, которая была такой аккуратной: отправляясь в очередную поездку. Маю всегда тщательно упаковывала свои таблетки – одни в одну коробочку, другие в другую, чтобы ежедневно принимать строго установленную дозу.