Читать книгу "Хроники Клифтонов. Книга 1. Лишь время покажет - Джеффри Арчер"

Когда мне исполнилось шесть, меня послали в Мерривуд, и я счел это пустой тратой времени. Зачем нужна школа, если я могу научиться всему, что мне необходимо, прямо в порту? Я бы и не подумал тащиться туда на следующий день, но матушка доволокла меня до самых ворот, оставила там и вернулась днем, к четырем часам, чтобы забрать домой.

Я не осознавал, что у нее были другие виды на мое будущее, и они не предполагали работу в порту на пару с дядей Стэном.

Каждое утро, когда мама оставляла меня у школьных ворот, я болтался по двору, пока она не скрывалась из виду, и удирал в порт. Я следил за тем, чтобы всегда возвращаться к воротам к тому времени, когда она днем заходила за мной. По пути домой я рассказывал ей обо всем, чем занимался в школе. Выдумки давались мне без труда, но довольно скоро она выяснила, что именно этим они и были — выдумками.

Пара других ребят из моей школы тоже частенько ошивалась в порту, но я держался от них подальше. Все они были старше и выше ростом и, случалось, поколачивали меня, если я подворачивался им под руку. Еще мне приходилось остерегаться мистера Хаскинса, старшего бригадира, потому что он, заставая меня, по его любимому выражению, «слоняющимся без дела», прогонял и напутствовал пинком под зад с угрозой: «Если еще хоть раз увижу тебя слоняющимся тут без дела, сообщу директору».

Время от времени Хаскинс решал, что я чересчур ему примелькался, и я таки попадал к директору, который порол меня ремнем и отправлял обратно на занятия. Мой классный руководитель мистер Холкомб никогда не жаловался, если я не показывался у него на уроке, но, впрочем, он был довольно мягкосердечен. Всякий раз, когда о моих прогулах узнавала мама, она сердилась и переставала выдавать мне полпенни в неделю на карманные расходы. Но, несмотря на тычки от старших мальчишек, регулярные директорские порки и лишение карманных денег, я все равно не мог устоять перед притяжением доков.

«Слоняясь без дела» по порту, я по-настоящему сдружился лишь с одним человеком. Его звали Смоленым, иногда к Смоленому добавляли Джек или Старый Джек. Мистер Смоленый жил в заброшенном железнодорожном вагоне на краю депо. Дядя Стэн велел мне держаться подальше от Смоленого, поскольку тот был тупым и грязным старым бродягой. Мне он казался не таким уж и грязным — всяко меньше, чем сам Стэн, — а довольно скоро я обнаружил, что он к тому же ничуть не туп.

Перекусив вместе с дядей — остатком его бутерброда с пастой «Мармит»[2], огрызком яблока, которое он не доел, и глотком пива, — я возвращался в школу как раз к началу футбольного матча: единственное, что, на мой взгляд, заслуживало того, чтобы там вообще появляться. В конце концов, я собирался стать после выпуска капитаном команды «Бристоль Сити» или построить корабль, который обогнет весь мир. Если мистер Холкомб держал рот на замке, а бригадир не жаловался на меня директору, я мог не попадаться целыми днями, и пока я избегал угольных барж и всякий раз являлся к школьным воротам к четырем, матушка ни о чем не догадывалась.

Каждую вторую субботу дядя Стэн брал меня с собой на стадион «Эштон Гейт» смотреть игру «Бристоль Сити». С утра по воскресеньям мама обычно тащила меня в церковь Святого Рождества — от этого похода мне никак не удавалось отвертеться. Как только преподобный Уоттс заканчивал службу последним благословением, я мчался на игровую площадку, где гонял с приятелями мяч, пока не наступала пора возвращаться домой обедать.

К тому времени, как мне исполнилось семь, любому, кто хоть что-нибудь понимал в футболе, сделалось ясно, что мне ни за что не попасть даже в школьную команду, не говоря уже о капитанстве в «Бристоль Сити». Но тогда же я обнаружил, что Господь все же наделил меня одним талантом, хоть заключался тот вовсе не в ногах.

Прежде я даже не замечал, что каждый, кто садился рядом со мной в церкви по утрам в воскресенье, переставал петь, стоило мне открыть рот. Я бы не стал об этом задумываться, если бы мама не предложила мне вступить в хор. Я презрительно рассмеялся: в конце концов, всем известно, что хор — занятие для девчонок и маменькиных сынков. Я отказался бы наотрез, не сообщи мне преподобный Уоттс, что хористам платят по пенни за похороны и по двухпенсовику за свадьбы — мое первое знакомство с подкупом. Но даже после того, как я нехотя согласился явиться на прослушивание, дьявол решил создать на моем пути препятствие в лице мисс Элинор Э. Манди[3].

Я никогда бы в жизни не столкнулся с мисс Манди, если бы та не руководила хором в церкви Святого Рождества. Хотя росту в ней было всего пять футов три дюйма и выглядела она так, будто ее может сдуть порывом ветра, никто и не думал над ней смеяться. Я подозреваю, что даже дьявол испугался бы мисс Манди — ведь преподобный Уоттс ее откровенно побаивался.

Я согласился пойти на прослушивание, но не раньше чем мама выдала мне вперед карманные деньги за целый месяц. В следующее воскресенье я стоял в одной шеренге с компанией других мальчишек и ждал, когда меня вызовут.

— Вы всегда будете являться на репетиции вовремя, — объявила мисс Манди, остановив на мне пристальный взгляд.

Я с вызовом уставился на нее.

— Вы не будете разговаривать, если к вам не обратились.

Каким-то образом я ухитрился промолчать.

— И вы ни в коем случае не будете отвлекаться во время службы.

Я нехотя кивнул. А затем, благослови ее Бог, она предоставила мне выход из положения.

— Но, что важнее всего, — заключила она, подбоченившись, — в течение двенадцати недель вы должны будете пройти проверку навыков чтения и письма, чтобы я могла быть уверена, что вы справитесь с новым хоралом или незнакомым псалмом.

Я обрадовался тому, что не совладал с первым же препятствием. Но, как мне еще предстояло выяснить, мисс Элинор Э. Манди легко не сдавалась.

— Дитя, ты выбрал, что хочешь петь? — спросила она, когда очередь дошла до меня.

— Нет, ничего не выбрал, — ответил я.

Она открыла сборник гимнов, протянула его мне и села за фортепьяно. Я улыбнулся при мысли, что, возможно, еще успею ко второй половине нашего воскресного матча. Она начала играть знакомую мелодию, и я, заметив, как матушка сверлит меня взглядом с переднего ряда, решил, что лучше будет довести дело до конца, просто чтобы ее не расстраивать.

— «Созданий прекрасных и чудных, и самых больших, и крох — все, что есть светло и мудро…»

Улыбка затеплилась на лице мисс Манди задолго до того, как я добрался до строки «Придумал Господь наш Бог».

— Дитя, как тебя зовут? — спросила она.

— Гарри Клифтон, мисс.

— Гарри Клифтон, ты будешь являться на репетиции хора по понедельникам, средам и пятницам в шесть часов ровно, — объявила она и, повернувшись к стоявшему за мной мальчику, сказала: — Следующий!