Читать книгу "Приключение на миллион - Питер Мейл"

— Это дело с жуками, — с расстановкой произнес делегат от группы, бывший член кабинета, отдыхающий между выборами, — нам кажется, оно может обернуться для нас весьма неприятным образом.

Головы с румяными от солнца серьезными лицами склонились в знак согласия.

— Вот мы тут и подумали, — продолжил делегат, — не будете ли вы так любезны приглядеть за нашими домами? Быть нашим местным резидентом, так сказать. — Он понизил голос, как это обычно делают англичане, когда им необходимо обсудить вопрос вульгарного свойства. — Само собой разумеется, мы компенсируем все причиненные вам неудобства. Подведем, так сказать, соответствующую финансовую базу.

Беннетт взглянул на эту группу богачей, у которых, безусловно, полно таких же богатых друзей, и инстинктивно принял решение.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Я с радостью помогу вам. Но только с одним условием — никаких разговоров о деньгах!

Он замахал руками в ответ на их изъявления благодарности. Оказанные услуги имеют тенденцию перерастать в рекомендации, а рекомендации — в сделки, по крайней мере об этом ему говорили другие агенты. Большинство их уже выполняло разного рода поручения во время отсутствия клиентов, от покупки продуктов для заполнения холодильника до увольнения запойного садовника. Однако никто из них, с гордостью подумал Беннетт, не удостоился такого полного доверия клиентов, не получил такой почетной должности, как он: отныне он был официальным сливателем унитазов, стражем сливных бачков, inspecteur sanitaire.[2]В последующие зимние месяцы он забавлял себя тем, что честно выполнял придуманный им сливной ритуал.

* * *

Он спустился на первый этаж, прошел сквозь гостиную, обставленную зачехленной, похожей на привидения мебелью, включил сигнализацию и вышел из дома. Стоя на разровненной граблями дорожке, он глубоко вдохнул свежий ароматный воздух и поднял голову. Вокруг уже явно чувствовалось приближение весны: утренний туман таял в долине, а на ярко-голубом фоне небес покачивались ветки цветущего миндаля. Скажите, ну как можно уехать из этого рая? Где еще можно жить? Ему припомнились слова одного из друзей, сказанные во время вечеринки по поводу его отъезда во Францию. «Замечательная страна, старик. Но люди… сплошное дерьмо. Не хочу каркать, конечно, но ты еще вернешься». А ему как раз понравились французы, и он так и не возвратился.

Однако… сколько еще времени он сможет продержаться? Все те контакты и сделки, на которые он рассчитывал, безвозмездно помогая клиентам, так и не материализовались. О, конечно, они были ему ужасно благодарны. Они посылали рождественские открытки, фотографии своих детей верхом на пони, пудинги в жестяных банках и бутылки хорошего портвейна. Но пока — никаких новых клиентов. Скоро уж Пасха. В недалеком будущем серые чехлы снимут с причудливо изогнутой мебели, домовладельцы вернутся в свои резиденции и сами начнут исполнять ту обязанность, которую всю зиму истово делал за них Беннетт. Ну что ж, может быть, что-нибудь и подвернется, пусть не сейчас, так хоть летом.

Никаких срочных дел у Беннетта не было, он сел в машину и направился к своему крохотному домику в Сен-Мартин-ле-Вью, по дороге размышляя о возможных перспективах. Заняться, что ли, опять телерекламой? Но ведь он уже когда-то отдал ей десять лет жизни, и в Лондоне, и в Париже, и она его совсем не привлекала. Он тогда сбежал как раз вовремя — сейчас этот рынок захвачен небритыми молодыми людьми с серьгой в ухе, выраженной манией величия и пучком немытых волос на затылке — главным отличительным знаком артистического темперамента. А у него уже не хватит терпения прогибаться перед ними. Беннетт стал слишком привередлив, конечно, ему ведь посчастливилось работать с истинно талантливыми режиссерами, большинство из которых уже давно переехало в Голливуд. Теперь здесь господствует новое племя, наглое и невоспитанное, оно маскирует спецэффектами отсутствие идей и живет в надежде получить заказ на съемки видеоклипа для третьесортной рок-группы. Да, похоже, назад дороги нет.

Может быть, скопить немного денег и отправиться на поиски мерзавца, укравшего его яхту? Но ведь Карибское море — это огромная территория, и сейчас и его яхта, и Эдди Бринфорд-Смит вполне могут называться совершенно по-другому. Он припомнил вечер в «Синем баре» в Каннах — тогда они, изрядно хлебнув шампанского, окрестили свою яхту «Плавучий фунт», смеялись, дурачились и строили грандиозные планы будущей счастливой жизни. Беннетт дал денег — все, что заработал на телерекламе, — а Эдди должен был отвечать за обслуживание яхты. На следующий день, набрав команду из длинноногих, мускулистых девиц, Эдди отплыл в сторону Барбадоса, и с тех пор Беннетт ничего о нем не слышал. На письма Эдди не отвечал, а когда Беннетт обратился в яхт-клуб Барбадоса, ему сказали, что ни яхты с таким названием, ни ее шкипера они и в глаза не видели. Эдди Бринфорд-Смит исчез с лица земли. В минуты депрессии Беннетту хотелось, чтобы этот негодяй вместе с яхтой отправился к праотцам где-нибудь посреди Бермудского треугольника.

Беннетт вынужден был признать, что на этом перечень его деловых перспектив заканчивался. Хорошенькая альтернатива — или возвращаться к деградирующей карьере рекламщика, или ввязываться в дорогостоящую авантюру по поискам незнамо чего. И правда, пора серьезно задуматься о будущем. Он решил посвятить этому остаток дня, посидеть дома, поломать голову над возможными вариантами и свернул на узкую, круто поднимающуюся вверх дорогу, ведущую в деревню.

Деревушка Сен-Мартин не могла похвастаться репутацией шикарного курорта. За это надо было благодарить ее мэра, старого коммуниста, который в силу своей партийной принадлежности недолюбливал все связанное с правительством, средним классом или прогрессом. Поэтому Сен-Мартин была последней деревней в Любероне, где замостили улицы и провели водопровод. Конечно, многие ретивые иностранцы пытались испросить разрешения на ремонт обваливающихся фасадов и восстановление старинных домов — некоторым из них было по триста-четыреста лет, но все эти попытки тотчас же пресекались самым жестким образом. Мэр был неумолим. За одно это Беннетт готов был голосовать за него снова и снова. Ему нравилось жить в живописном городке-анахронизме, в прямом смысле нетронутом рукой дизайнера по интерьерам, в доме, который не знал ни «вечного очарования» жатого ситца, ни обтянутых шелком стен, ни стоящего на постаменте унитаза. Зимы в Сен-Мартин были холодными и тихими, а летом аромат цветущей лаванды и тмина перемежался с легким, но настойчивым запахом сточной канавы. Туристы приезжали и уезжали, но никогда не задерживались. Собственно говоря, задержаться было совершенно негде.

Дом Беннетта стоял на узкой, ведущей вверх аллее в самом конце главной улицы. Основное достоинство дома заключалось в том, что он достался Беннетту практически даром. Вообще-то строение принадлежало местному доктору, тоже холостяку, с которым Беннетт познакомился на одной из вечеринок. Доктор в полной мере разделял интерес Беннетта к молодым женщинам и старым винам, что легло в основу их быстро начавшейся дружбы. В результате, когда доктору предложили трехгодичный контракт на Маврикии, он оставил дом Беннетту. Единственное условие, которое поставил доктор, уезжая, — не увольнять домработницу Жоржет, рослую даму неопределенного возраста.