Читать книгу "Руна жизни - Роман Перин"

Ницше прав: человек это больное животное, потерявшее рассудок. Да он и не мог его не потерять. Ещё старик Диоген, не помню какой, то ли из Синопа, то ли Лаэртский, оба были с причудами. Ну тот, который ходил с зажжённым факелом средь бела дня и отвечал вопрошавшим: «Я ищу человека!». Во когда ещё нормального человека искали мудрецы! Что же можем понять сейчас мы со своим деградировавшим умишком и изуродованной психикой. По нам всем цивилизация катком прошлась. Сплющила до червя. Оскудели мыслью, исчахли душой — всё чаще оступаемся.

Пикин сильно сжал ладонями виски, пытаясь выдавить внезапный приступ головной боли, и посмотрел в зеркало. Отражение неподвижно сидело, сложив руки, и внимательно изучало взглядом хозяина. Пикин даже не стал утруждать себя этой визуальной аномалией. Ему казалось, что все мысли за все годы размышлений мгновенно собрались воедино, как шарики ртути, и породили новое качество вещества, способного постичь истину. И именно сейчас он эту истину превращает в слова подобно алхимику, записывающему новую формулу-ключ к праматерии. В такие мгновения пространство подчиняется магии слова.

— Мы все слуги безумия. Можешь даже не оглядываться, это сказал я.

Любить не умеем. Любим как-то лениво и болезненно, чуть ли не заставляем себя любить. Вытягиваем из себя это атрофированное чувство и качаем, как мышцу. Зато как мы умеем ненавидеть, это, пожалуй, самое натренированное чувство. Эта мышца у нас не заржавеет! Она тренируется в ежедневных скандалах и стычках. И одержимость всё больше с надломом, больная, без ангела и света. Мы — обезумевшие звери, батенька!

А если мы заглянем в наши сны — в наши сокровенные подвалы и сундуки подсознания, в наши омуты утопленных чувств? Никто, никогда не расскажет правду о своих снах. А ведь во снах мы что ни на есть настоящие, самые настоящие, бесконтрольные. В сон никто не влезет, не спугнёт. Туда даже сознание боится заглядывать. Там иногда такие чудовища рождаются, что и голливудским маньякам не снились.

Хотя кому нужна реальность? От неё бегут, кто куда. Кто в церковь, кто в секты, кто в кино. Каждому нужен свой глюк, своя персональная иллюзия, как минимум, романтика от любовной до уголовной. Кстати, женщины раньше сошли с ума, их и в психушках в три раза больше, а всё потому, что в их головах фантазий и бреда помещается куда больше, чем в мужских. Помнишь, жила у нас соседка, милая девица двадцати лет. Дружила с нормальным работящим и честным парнем. Он с неё пылинки сдувал. Так нет, убежала с каким-то пройдохой, который был в розыске за ограбление. Чего ей, суке, не хватало? Иллюзии, романтики! Сейчас передачки носит в тюрьму. Запоем читает макулатуру про жизнь бандитскую, плачет под песни Круга. Декабристка?! Нет. Сумасшедшая. Когда две таких особи сходятся, вокруг всё горит. Есть ещё более утончённые сумасшедшие. Те в творческих и философских поисках. «Богема». «Творческие натуры». Да простые шизики! Бардак в голове, в доме и в произведениях. Сидит такое «творческое», утыканное неврозами существо, тупо рвёт на себе волосы из разных мест или обнюхивает себя — кто как оттягивается. Спроси у него: «Ты, дружок, болен?». «Нет!», — завопит «венец творения». Болен! Мы все больны и все в неврозах. Возьмите справочник по психиатрии и вы найдете в нём «своё», и это при том, что ещё никто толком не знает, что такое психически здоровый человек. Учёные утверждают, что в обществе от десяти до двенадцати процентов психически больных. Чушь! Десять-двенадцать здоровых, и то когда-то было. Мы здоровы, пока мы дети, и то лет до семи, пока нас не изуродуют социальным. Пока мы дети, мы просто любим, ни за что любим мамку и папку, бабку и деда. Потом нам объясняют, за что надо любить, и главное, за что будут любить тебя. Тут и начинается торг. И торгуемся мы потом всю оставшуюся жизнь, постепенно сходя с ума от напряжения. Хотя человечество запаслось аптечкой, даже целой аптекой. Все полки заставлены лекарством. Жри на выбор. Кто послабее, жрёт христианство, кто посильнее, ислам, кто поковарней — иудаизм, я уж не говорю о политических и телесных пилюлях. Наше чрево огромно, и в каждого вмещается ровно столько, сколько он может вместить в своё порочное нутро, но при этом каждый хочет иметь индульгенцию. И всегда найдутся те, кто по сходной цене эту индульгенцию выдадут.

Нет, завтра я на мир буду смотреть другими глазами, я устал видеть его необъяснимым… Сколько раз мы слышим и повторяем затасканные фразы: «этот сумасшедший мир», «мир сошёл с ума», но никогда не воспринимаем эти слова буквально, глубинно, а лишь как метафору, подсунутую под очередной случай свершившегося безумия. И все эти случаи безумия мы считаем исключением, но ни в коем разе правилом, неизбежностью. А ведь это система, и её сбои системны. Вот живёт психически больной человек, ему прописали лекарства, он их принимает, надеясь избавиться не столько от болезни, сколько от страха официального диагноза, но он всё равно срывается и периодически попадает на больничную койку. Живущие рядом с этим человеком уже знают первые признаки такого срыва, медики знают, что чаще всего обострения проявляются весной и осенью, и заранее готовятся к потоку больных. Но ведь с официальным учётным диагнозом это только десятая часть от реальных больных. Остальная огромная часть научилась прятать свою болезнь, особенно когда оказывается один на один с психологом или психиатром. Именно эта затаившаяся масса сумасшедших самая страшная сила. Если они способны обмануть психиатра, то что им стоит обмануть простого человека: навязать ему свои взгляды, переубедить. В некоторые минуты их ум бывает логичен до стерильности, в другие спутан, подавлен эмоциями — их невозможно поймать за извилину чистого сумасшествия. Мой приятель к сорока пяти годам женился третий раз, человек умудрённый. Он прожил с новой женой более трёх лет и совершенно случайно узнал, что она находится на психиатрическом учёте с диагнозом «шизофрения». О чём это говорит? А говорит это, мой молчаливый друг, о том, что он не смог отличить больную женщину от здоровой, имея возможность сравнивать её не только с прошлыми жёнами, но и с десятком затяжных любовниц. Вот как всё запуталось! Скоро и отличать будет некому, да и сравнивать не с чем — эталон-то утратили! Один знакомый профессор давал мне уроки проявления внешних признаков дегенерации и психических отклонений в рамках традиционной науки. Это помогает, но только тогда, когда природа сама позаботилась о знаке-метке. А если этой метки нет? Сколько мы имеем случаев серийных маньяков, убийц и садистов, когда внешне человек не имел никаких признаков вырождения и проходил достаточно серьёзное медицинское обследование, устраиваясь на работу в милицию или спецслужбу. Психическая патология удивительный дипломат и тончайший психолог. Маньяков ищут лучшие сотрудники и следователи, к их поимке подключаются специалисты по психическим патологиям, но их ищут годами и десятилетиями, часто не находят. А пойманные нередко оказываются заслуженными педагогами и сотрудниками милиции с отличными характеристиками с места работы и службы. Кстати, о педагогах, — Пикин засмеялся почти внутриутробно, после чего вытер слезы воротом расстегнутой рубахи и продолжил севшим голосом, — между прочим, не такой уж редкий случай. У моего приятеля была тётя — завуч школы с педагогическим стажем около двадцати лет. Детей у неё не было, а у её сестры было пятеро сыновей. И вот она решила помочь сестре и взяла опеку над одним из сыновей. Опекала она его и воспитывала лет десять, вплоть до окончания школы. Так вот, этот опекаемый уже трижды сидел в тюрьме за кражи и разбои, а те дети, которые избежали изысканного педагогического воспитания, ни разу не нарушили закон. А сколько несчастных семей у психологов и психиатров! О чём это говорит? Да всё о том же: наши знания о человеческой природе во многом ошибочны и весьма скудны.