Читать книгу "В аду повеяло прохладой - Максуд Ибрагимбеков"

На похоронах оркестр играл лишь в будни, а в выходные и праздничные дни он выступал для бакинцев на их любимом бульваре. Солнце отражалось в морской воде, пахло цветами и хвоей. Нарядные люди прогуливались по тенистым аллеям под волнующие звуки «Большого вальса» или «Марша энтузиастов», полной грудью вдыхая морской воздух и приветливо раскланиваясь со знакомыми. Нагулявшись всласть, горожане удалялись под парусиновые тенты с видом на море, где всегда можно было выпить свежего бочкового пива. Детям давали вкусные газированные напитки: «вишневый» и «ситро». Здесь же, под навесами, в больших котлах варили крупных морских раков. Пахнущие укропом и лавровым листом, горячие раки пурпурного цвета продавались по пять копеек за килограмм. «Баварское» пиво было двух видов – светлое и темное, последнее почему-то называлось «мартовским». Вот уже пятнадцать лет как «баварское» пиво варили на местном заводе специалисты, переехавшие в Баку из Германии. Вполне приличное с виду пиво варили в Баку и до немецких умельцев, и трудовой народ его пил, но без всякого удовольствия. И тогда советская власть, подобно чуткому камертону незамедлительно отзывающаяся на чаяния народа, наладила в Баку производство «баварского пива».

В случае необходимости приглашались иностранные специалисты для работы и в других отраслях народного хозяйства. Идя навстречу пожеланиям трудящихся, в Баку приехали ихтиологи, а вместе с ними специалисты-смежники, которым было дано задание наладить на основании последних достижений науки разведение осетровых рыб. В ударные сроки были спроектированы два завода по искусственному оплодотворению икры, после чего из-за границы стали закупать за валюту нужное оборудование. Строительство заводов планировалось завершить в 1943 году, и тогда первые миллионы мальков осетровых должны были начать осваивать просторы Каспийского моря. Немногочисленные скептики отнеслись к плану искусственного разведения рыбы с сомнением, но вслух свои настроения уклонистского свойства выражали только в кругу проверенных временем близких друзей, да и то вполголоса. Их вводило в сомнение то обстоятельство, что осетровые в те времена бурно размножались самостоятельно без посторонней помощи. Рыбы добывалось много, и предложение намного превышало спрос. Живую рыбу продавали на рынках и в магазинах, завернутыми в мокрую рогожу осетрами торговали вразнос по домам, осетрину коптили и перерабатывали на консервном заводе, но довольно-таки увесистая часть улова частенько пропадала даже в зимних условиях… А вывозить этот чрезвычайно скоропортящийся продукт по причине отсутствия холодильников было невозможно. Знали это и доморощенные ревизионисты, и вообще им казалось, что если полукилограммовая банка белужьей или осетровой икры стоит три рубля, включая стоимость стеклянной банки, то так будет продолжаться всегда. А те, кто верил в советскую власть и знал, что ей свойственно видеть то, что до поры до времени недоступно другим, отнеслись к проекту с пониманием и постарались высказать свое одобрение на страницах газет «Коммунист», «Бакинский рабочий» и «Вышка», а также на собраниях представителей общественности и производственных совещаниях.

При сильном желании к недостаткам Баку можно было отнести затруднения с жильем для трудящихся. Даже в частных беседах эти затруднения непременно назывались «временными». Благодаря советской власти многие люди, в большинстве молодые, верили в свое светлое будущее и поэтому размножались беззаботно и с удовольствием, вследствие чего темпы строительства жилья постепенно начали заметно отставать от темпов роста численности населения. В связи с этим были обнародованы планы с конкретными цифрами, в соответствии с которыми в обозримом будущем все нынешнее поколение советских граждан и частично следующее получит благоустроенное, естественно, бесплатное жилье. Но бездомных в городе не было. Нуждающимся семьям регулярно выписывали в райсовете ордера на постоянное жилье. Как правило, каждой семье доставалось по комнате в многокомнатной квартире с общей кухней и одним туалетом. Квартиры предоставлялись с мебелью, посудой и постельными принадлежностями, иногда с детскими игрушками. Так как все это добро изначально было рассчитано на одну семью, то новым обитателям квартиры приходилось кое-что докупать самим – в основном, недостающие кровати, по одной на каждого новосела, и кухонные шкафчики – по числу вселившихся семей.

Хозяев квартир выселяли по ночам. Приходили два-три вооруженных человека в сопровождении управдома и участкового милиционера, производили обыск и через полтора-два часа, выводили людей на улицу, где их ждала машина. Соседи об этом знали, но вопросов не задавали, а утром вели себя, так как будто ничего не произошло.

Сеймуру было десять лет, когда глубокой летней ночью он проснулся от громкого женского плача. Он подбежал к открытому окну и увидел соседей из второго подъезда – доктора Мамедбейли с женой и двумя детьми. Четыре человека в форме помогли им сесть в крытый грузовик, погрузили несколько чемоданов, а затем запрыгнули в кузов сами. Управдом и участковый стояли у ворот до тех пор, пока грузовик не скрылся за углом. После чего, не попрощавшись, пошли в разные стороны.

Сеймур вышел из спальни и увидел своих родителей. Одетые, они сидели за столом и молчали.

Побледневший отец объяснил ему, что доктора арестовали на основании решения народного суда из-за того, что он троцкист и член тайной протурецкой националистической организации. Сеймур уже взрослый мальчик, сказал отец, и должен понимать, что цель врагов народа разрушить Советское государство и навредить всем советским гражданам, в том числе и Сеймуру. Ничего не поделаешь, идет борьба не на жизнь, а на смерть, и об этом всем надо помнить.

Мать обняла Сеймура и повела его к детской. Она плакала.

– А тетя Халида, Намик и Леля тоже враги народа? – спросил Сеймур.

– Нет, конечно. Я думаю, они скоро вернутся.

Прошло еще два месяца, и Сеймур понял, что вернутся они нескоро. В квартиру Мамедбейли вселили две семьи нефтяников – бригадира и рабочего. До этого они жили в общежитии на Биби-Эйбате. Новые соседи трогательно суетились, когда все вместе, взрослые и дети, перетаскивали через весь двор чемоданы и узлы со своим скарбом в предоставленное им жилье. И у них у всех были взволнованные и очень счастливые лица.

Может быть, о семье доктора Мамедбейли и вспоминали, но не вслух. Как-то получилось, но соседи избегали в ежедневных беседах дома или во дворе упоминать их имена, хотя никто этого не запрещал. И так было не только во дворе Сеймура, во всем Баку: люди говорили о чем угодно, но только не о тех, кто на их глазах исчезал и никогда не возвращался. Прошло несколько месяцев, и от ночного происшествия в памяти Сеймура остались туманные обрывки, похожие на странный сон без начала и конца.

Как раз в это время партия и правительство преподнесли городу замечательный подарок, на некоторое время затмивший все другие городские события. Впервые в СССР была построена электрическая железная дорога, и произошло это именно в Баку. В просторном прохладном вагоне на дорогу до их дачи в Амбуране теперь уходило минут сорок. Раньше поездка занимала около трех часов. Извозчик подавал к воротам транспортное средство. В отличие от остальных людей, пассажиров и прохожих, уверенных, что перед ними телега, сам извозчик гордо именовал свое транспортное средство экипажем. Вначале в заднюю часть «экипажа» загружался багаж, после чего семья в полном составе – Сеймур, его родители и кошка Пакиза усаживались на удобные сиденья с поручнями в передней части. И два могучих «першерона» – правнуки племенных лошадей-тяжеловозов, закупленных советской властью во Франции в целях улучшения жизни трудящихся, без видимых усилий везли их через весь Апшеронский полуостров на северное побережье, где находились санатории и дачи.