Читать книгу "Медвежатник - Евгений Сухов"

Над самым креслом во всю стену был прикреплен огромный портрет государя, и, взглянув на его величество, Аристов мог поклясться, что государь понимающе подмигнул.

Григорий Васильевич потянул медную ручку двери, и яркие коридорные лампы предательски выхватили между черными густыми прядями волос основательно поредевшую макушку.

— Что прикажете, ваше сиятельство? — юркнул к локтю Аристова адъютант.

— Кучера поторопи да посмотри, чтобы трезв был. Ежели опять пьян будет, пригрози, что продержу его под арестом, — поморщился Григорий Васильевич, вспомнив, как в прошлый раз Яшка без конца пытался рассказать ему о своей состарившейся жене и так яростно дышал ему в лицо, что даже через неделю ему казалось, будто бы от сюртука пахло застойной сивухой.

Григорий Васильевич не без удовольствия подумал о том, что сегодняшний вечер проведет в обществе прехорошенькой мещанки и постарается проявить максимум изобретательности, чтобы после ужина в дорогом ресторане заманить ее в свою холостяцкую квартиру.

Пролетка стояла у самой лестницы, и Аристову достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что кучер пьян.

— Нализался, скотина, — просто уронил Григорий Васильевич, шагнув в удобную коляску.

— Истинный Бог нет! — искренне божился Яшка. — Да разве я бы посмел! Да за такое жалованье, как у вас, ваше высокоблагородие, можно век без пития прожить.

— Ладно, трогай, голубчик, а то, не ровен час, я вместе с тобой захмелею. А пьянеть без вина обидно, — расхохотался Григорий Васильевич, подумав о том, с каким чувством он поможет хорошенькой мещанке расстаться с целомудренным платьем.

Подкоп был небольшой, и его трудно было заметить даже при ближайшем рассмотрении. Лаз был прикрыт ворохом увядших цветов и больше напоминал примятую клумбу, чем начало тоннеля. Земля вокруг была тщательно утоптана и выровнена, и, если бы не знать того, что именно с этого места начиналось ограбление, можно было бы предположить, что нерадивый садовник позабыл привести аллею в подобающий вид. Узкий лаз сначала уходил на пол-аршина вниз, а потом терялся за каменной стеной темной зловещей норой.

Григорий Васильевич заглядывал в черный проем, брал куски глины и песка в ладонь, уверенно разминал их пальцами. Чего он не решался сделать, так это попробовать ее на вкус. Уж больно погано выглядит! Рядом суетился смотритель оранжереи — тучный, невысокого роста господин, — он в точности повторял все движения главного сыщика Москвы, заискивающе заглядывал в лицо, и Аристов едва справился с искушением, чтобы не предложить ему последовать в подземный ход. Очень хотелось посмотреть, с каким трудом смотритель оранжереи будет протискиваться в узенький лаз.

— Так, значит, вы говорите, милейший, что пару недель назад взяли на работу садовника?

Григорий Васильевич по примеру директора департамента полиции старался обращаться ко всем исключительно любезно, и чем раздражительнее он бывал, тем речь его становилась изысканнее.

Подчиненные уже успели отметить в нем эту черту и злорадно называли Аристова «ваша любезность».

— Именно так, ваше сиятельство, — подкатился смотритель к самым ногам Григория Васильевича, и Аристов с трудом сдерживался, чтобы не поддеть его носком туфли. Он даже посмотрел вверх, чтобы проследить, какую замысловатую траекторию выполнит этот говорящий «мячик».

— Выходит, этот подкоп он соорудил всего лишь за несколько дней? — подкинул Аристов на ладони кусок слежавшегося песка, который тотчас рассыпался на множество мелких горошин.

— Именно так, ваше сиятельство, — весело подхватил смотритель и, согнувшись, подобрал с лаза кусок земли, который мгновенно просыпался на его белые брюки.

— Как же это вы, голубчик, не заметили, что у вас под носом в хозяйстве творится?

— Да разве за всем уследишь? — мгновенно покрылся испариной смотритель и широкой ладонью провел по выпуклому лбу, оставляя на нем грязные разводы. — Оранжерея-то большая, а потом я в Ригу уезжал… я уже говорил об этом вашему дознавателю. Там вывели очень необычную розу с листьями пепельного цвета. Хотелось посмотреть, может быть, привезти ее в Москву, а вдруг приживется и в нашем Ботаническом саду?

— Как же вы его не распознали сразу?

— Он очень хорошо разбирался в цветах. А потом показал диплом и рекомендательные письма, так что сомневаться в его квалификации у меня не было никаких причин. Он убедил меня, что нужно на этом участке сада разбить оранжереи, а для этого клумбу нужно будет основательно разрыть. Но скажите, разве я мог подумать о том, что вместо пересадки растений он занимается подкопом в банк?!

— Действительно, предположить это чрезвычайно трудно. — Аристов чиркнул спичкой и осветил темный зев. — Однако наш преступничек аккуратен, как крот. Я совсем не удивлюсь, если выяснится, что свой лаз он выметал веничком. — Спичка ярко горела, и желтый мерцающий свет веселым бесенком прыгал по крутым стенам, отчего они казались неровными, словно смятые листы бумаги. Пламя неровным красным кружком приближалось к холеным ногтям. А когда огонь чувствительно укусил его за палец, Аристов нервно отбросил обгоревшую спичку далеко в сторону. — Так что из себя представлял ваш садовник, любезнейший? Какого он был роста? Вы запомнили цвет его глаз?

Смотритель внимательно проследил за тем, как черный, обуглившийся конец спички упал на рыхлую коричневую супесь, и виновато забасил:

— Рост у него немножко выше среднего, худощавый, с бородкой. Глаза как будто бы светлые. Обыкновенный такой.

— А вот с этим выводом, милейший, я никак не могу согласиться, — ласково пропел Григорий Васильевич. — Не такой он уж обыкновенный, если сумел отомкнуть восемь сейфов английской работы, не оставив при этом ни малейшего следа. Впрочем, я не совсем точен, конечно же, оставил. Я совсем позабыл про те розы, что были найдены внутри. Так что я хочу вам сказать, голубчик, — эти цветы из вашей оранжереи. Это было установлено экспертами, даже песчинки на стеблях указывают на это!

— Неприятно. Да уж!

Григорий Васильевич осторожно обошел кучу вырытой земли и стал подниматься по высоким ступеням банка. Смотритель катился следом, он только едва остановился перед порогом, как будто решил набраться сил, чтобы преодолеть его без повторений, а инспектор уже задал следующий вопрос:

— Может, вы заметили в нем что-нибудь необычное?

— Вспомнил! — воскликнул смотритель. Этот радостный выдох больше напоминал звук спущенного шара. — Необычными у него выглядели руки. Как же я не вспомнил об этом сразу! Они совсем не напоминали руки садовника. Я еще тогда обратил на это внимание. Обыкновенно у человека, который роется в земле, они грубоваты и темны, а у него ладони были совершенно чистые и белые, как будто всю свою жизнь он держал их в перчатках. У меня племянник играет на фортепьяно, так меня всегда удивляют его руки с тонкими длинными пальцами. У этого человека точно такие же.

— При его воровской квалификации это совсем не удивительно. Для медвежатника чувствительные пальцы так же важны, как для будущего пианиста абсолютный слух.