Читать книгу "Пять минут прощания - Денис Драгунский"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В чем дело, Матильда? – удивился он.
– Мне отдали старый долг, – сказала она и протянула ему пачку ассигнаций. – Вот, ты давно хотел купить себе ружье.Вспомнилось в связи с разговорами о торрентах и пиратстве.
Хотя совсем не про то.
Новое зарубежное кино в старые советские времена можно было увидеть только на Московском кинофестивале, раз в два года. Ну и на разных спецпросмотрах.
У меня был товарищ Коля М., ныне покойный, увы. Умер в пятьдесят четыре года. Талантливый художник и вообще одаренный человек. Вот он через каких-то подружек в начале 1970-х получил пропуск на просмотры аж в Госкино СССР. Там новое иностранное кино показывали чуть ли не раз в неделю. По два-три фильма за присест. Ну, он, конечно, не всякий раз туда ходил.
Но примерно раз в месяц он приходил ко мне в гости и говорил, что за отчетный период всего посмотрел шесть фильмов.
Сначала он рассказывал их краткое содержание. Примерно так, как в Декамероне Боккаччо перед каждой новеллой курсивом дается ее конспект.
Рассказывал кратко, но внятно. Тема, идея, действующие лица, характеры, интересные фабульные развороты, особенности режиссуры и общая оценка.
Выслушав краткое содержание шести фильмов, я выбирал, к примеру, два.
И он начинал уже настоящий рассказ.
Пересказ фильма занимал у него минут сорок. А то и час. Это было настоящее представление. Театральное действо. Он описывал интерьеры и пейзажи, он напевал музыку, он развивал сюжет, нагнетал эмоции голосом и жестами, и главное – он изображал героев, он по-настоящему играл за них! Он даже вскакивал с места и бегал по комнате, если надо было.
У меня было полное впечатление, что я посмотрел отличный фильм. Именно посмотрел, своими глазами.
Я даже, бывало, сам рассказывал об этих фильмах друзьям.
– Где смотрел? – завистливо спрашивали они.
– Да так, был случай, – уклончиво отвечал я.
Лет шесть назад я впервые смотрел Диллинджер мертв Марко Феррери. С первых же кадров я понял, что этот фильм уже видел. Точно видел. Давно видел. Но где, когда? Потом, в самом конце, когда яхта уплывает, когда ее по-детски разрисованные паруса тают в золотом небе, я вспомнил – Коля мне его пересказывал.
Серое свежее утро. Бульвар – то ли Страстной, то ли Петровский. Женщины в оранжевых жилетах собирают ветки и остатки старых листьев, складывают в кучи и поджигают.
Теперь так не делают. Теперь ветки и листья запихивают в большие пластиковые пакеты, черные или голубые.
То есть сон – из ранешних времен. Чуть ли не из шестидесятых.
Впрочем, и тогда эти ветки-листья бросали в кузова грузовиков.
Значит, это прилипло из дачной жизни.
На даче мы весной жгли старые ветки и листву.
Раньше жгли.
Теперь стали складывать их в мешки и отвозить на помойку.
Однако приснилось именно так.
Бульвар, женщины сгребают листья и ветки в кучи, поджигают их.
Одна такая куча веток горит светлым веселым пламенем.
Вдруг сбоку подбегает женщина. Молодая. Но сказочно уродливая и оборванная, пьяная, грязная и побитая. В руках у нее ведро с какой-то поганой жижей.
Она выплескивает его в костер.
В небо поднимается столб черного вонючего дыма.
Все кричат:
– Вы что?!
Я тоже кричу:
– Вы что?!
А она – с восторгом, с негодованием, с презрением, зная, что ей за это ничего не будет, отчетливо выговаривая каждую букву – заорала:
– Эйафьятлайокудль!
Вчера оказался на Покровке, около дома 29, где прожил пять лет, с 1952-го по 1956-й. А может быть, с 1951-го; уже не у кого спросить, уточнить.
Подъезд наш выходил на улицу, а квартира была – когда-то давным-давно была – самая что ни на есть роскошная: единственная в бельэтаже. Входишь в парадный подъезд, поднимаешься один марш по пологой каменной лестнице – и на просторной площадке прямо на тебя смотрит двустворчатая, тоже очень парадная дверь в квартиру.
Правда, утыканная звонками с фамилиями жильцов и увешанная почтовыми ящиками. На ящики, по тогдашней привычке, были наклеены названия журналов и газет. Чтоб облегчить задачу почтальону. То есть это была классическая московская коммуналка, я о ней уже рассказывал.
Хотелось, конечно, посмотреть хотя бы на эту дверь.
Но подъезд был закрыт на кодовый замок, разумеется.
Я подумал, что эту квартиру, да и все квартиры в этом доме, давно уже переделали обратно в великолепные апартаменты. Так случилось во многих домах в округе – и в Армянском переулке, и в Кривоколенном; в общем, я решил, что и здесь так же. И в темноватой двухоконной комнате моей бабушки теперь чья-то спальня. Или библиотека-гостиная-курительная.
Вот.
И я зашел во двор посмотреть на наши окна. Боже! Старые, растрескавшиеся рамы. Кособокие форточки. Нелепые занавески. На подоконниках цветочные горшки вперемешку с картонными коробками. А соседнее окно, где жила богомольная тетка Февронья Федоровна, и вовсе разбито и заколочено фанерой.
Значит, там все еще коммуналка. Беднее тогдашней, судя по окнам.
Есть что-то вечное в линялых занавесках,
Есть что-то бесконечное в немытых окнах,
Есть что-то запредельное в цветах горшечных,
Глядящих сверху на щербатый двор
И бывшего жильца.
Недавно про войну сняли очень дорогостоящий фильм. Очень жестокий, очень шумный, очень путаный. Непонятно, кто-чего-куда-зачем…
Одни говорят: постмодерн . Другие: неудача .
Ну, ладно.
Вот вам сценарий малобюджетного фильма.
Название: «Смерть Сталина».
Главное действующее лицо: Сталин И.В.
В эпизодах: несколько человек в мундирах, костюмах и белых халатах.
Декорация: кабинет Сталина И.В. на кунцевской даче. Длительность: 120 минут.Описание действия: Маленький усатый старик запирается в своем кабинете на даче. Идет от двери к столу, но вдруг останавливается. Морщится. Ему нехорошо. Присаживается на диван. Трет себе сердце. И падает на ковер. Лежит на спине. Дергается. Мычит. Хрипит. Успокаивается. Опять дергается. За окном темнеет. Потом снова светает. Он лежит в той же позе. Под ним расплылась лужа. Слышно, как за дверью ходят люди. Он тяжело дышит. Потом дверь открывается. Несколько человек в мундирах и костюмах по очереди заглядывают в комнату. Дверь снова закрывается. Он все так же лежит. Пытается повернуться на бок, но у него не получается. Глаза его полуоткрыты. За окном снова темнеет. Свет фонаря из окна отражается в его тусклом глазном яблоке. Снова рассвет. Он лежит в той же позе, прерывисто дышит. Дверь открывается. Входят люди в мундирах и костюмах. Стоят кружком, потом выходят. Входят люди в белых халатах. Берут его под мышки и за ноги, перетаскивают на диван. У него мокрые штаны и бессмысленный взгляд. Но он еще дышит. Потом перестает дышать. Входят люди в мундирах и костюмах. Человек в белом халате берет его за руку. Люди в мундирах и костюмах по очереди берут его за руку. Другой человек в белом халате закрывает ему глаза. Все выходят из комнаты. Он остается лежать на диване.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Пять минут прощания - Денис Драгунский», после закрытия браузера.
