Читать книгу "Испанский поход - Алексей Живой"

Пожив какое-то время в Карфагене Федор заметил, что финикийцы были терпимы к иноземцам, – как ни крути, финикийские купцы торговали по всему свету, да и сам Карфаген был просто перекрестком миров запада и востока. Кого в нем только не встретишь в базарный день: и ливийца, и эфиопа, и египтянина. Разве что грекам и римлянам путь туда был заказан. Но после победы Ганнибала из Тарента вместе с римскими войсками должны были убраться и римские боги. Они не могли ужиться здесь под одним небом с владыками финикийского пантеона.

Оказавшись здесь, карфагеняне сразу же развили бурную деятельность по переустройству города под свои нужды. Они не только строили в Таренте свои храмы, заботясь о будущем для живых, но и вырубали в прибрежных скалах гробницы, думая о загробном мире. Первое финикийское кладбище вскоре появилось совсем близко от города. Сразу после сражений там уже похоронили многих финикийцев: и знатных воинов, и обычных солдат. По всему было видно, что Ганнибал пришел сюда навсегда.

Мало интересовавшийся до недавних пор этим вопросом Федор, тем не менее был удивлен, узнав, что финикийцы предпочитали гробницы, вырубленные в скале. Но иногда не брезговали и простыми могилами в земле, если рядом не было скал. В Таренте, по счастью, скал было предостаточно для того, чтобы позаботиться о мертвых героях. Оказавшись как-то в районе нового кладбища вместе со своими друзьями, Чайка с большим интересом наблюдал, как каменотесы вырубают в скалах вертикальные шахты, некоторые из них достигали до десяти метров в глубину.

– Иногда мы сжигаем своих покойников. Этот обычай мы переняли у персов, поклоняющихся огню, и многим он нравится, – сообщил ему один из прибывших на новое место жрецов, когда Федор приносил дары Баал-Хаммону по случаю своего успешного возвращения, а указав рукой на ближнюю скалу, уточнил: – Вы желаете, чтобы я заранее позаботился о вашей могиле? У нас еще есть места. Я могу отправить туда каменотесов прямо сегодня.

Жрец нового храма Баал-Хаммона был бородат, носил на голове убор, похожий на платок, и простую неподпоясанную тунику. Длинный шарф, испещренный странными узорами, был переброшен через левое плечо. В руках жрец держал патеру[1]и бутыль. Вскоре ему предстояла церемония в храме, и Федор, прибывший сюда обсудить важное решение, немного отвлекал его от дел. Но жрец терпеливо ждал.

Федор, хоть и давно уже приносил дары Баал-Хаммону, все же опешил. Как-то не привык он заранее готовить себе место на кладбище, хотя многие здесь поступали именно так. Особенно зажиточные финикийцы, а он уже мог себя отнести к таковым. Оторвав взгляд от лица бородатого священника, он в нерешительности посмотрел на скалу, где стучали кирками рабы-каменотесы.

– Пожалуй, – кивнул он, – но немного позже. Сначала обсудим другой вопрос.

– Да, я помню, – кивнул жрец, – вы хотели бы дать своему сыну новое имя.

Федор кивнул. Его сыну уже исполнилось четыре года и пошел пятый. Все это время он жил под именем Марк Акций Памплоний Младший. Пока он с Юлией скрывались от взора остальных в уединенном домике на берегу моря, это еще можно было терпеть. Но теперь настало время сделать его полноправным финикийцем.

Вернувшись из Сицилии с победой, Федор тут же получил от Ганнибала в подарок двадцать слуг и роскошный особняк на одной из улиц верхнего города, где селилась раньше местная знать. Да и теперь соседями Федора были не простые воины. Через несколько домов возвышался особняк, который отошел к Атарбалу, рядом поселились командиры африканских хилиархий и конных отрядов Магарбала. Да и сам главнокомандующий Карфагена жил теперь неподалеку, на вершине соседней горы. В обнесенном высокой стеной и больше напоминавшем своим видом крепость особняке. Впрочем, Федор не удивился, узнав, что раньше там располагался римский штаб и жил сенатор Марцелл. Ганнибал оценил это здание по достоинству, разместив там и свой штаб. В случае чего в этом особняке можно было долго держать оборону, да и спуск к морю имелся.

Едва осмотрев свой дом, выстроенный в греческом стиле из светлого известняка, трехэтажный, с колоннами у входа, портиками и широкой террасой с видом на море, Федор понял, что без хозяйки тут не обойтись. Должен же кто-то управлять целой армией слуг, которую ему на радостях подарил Ганнибал. «Придется перевезти сюда Юлию с сыном, – рассудил он, выйдя на террасу и оглядывая гавань Тарента и сам город, охваченный суетой, – хватит ей взаперти сидеть. Пора начинать новую жизнь».

Услышав это предложение, дочь римского сенатора согласилась не раздумывая. Ей и самой уже порядком поднадоел уединенный дом на берегу апулийского побережья, где она ощущала себя затворницей. После того как Ганнибал обещал не преследовать их, Чайка уже не раз порывался вывести в свет свою тайную любовь, но подходящего случая не выпадало. Да и, честно говоря, побаивался безродный командир двадцатой хилиархии выставлять на всеобщее обозрение свою знатную римлянку, которая не была ему даже женой. Впрочем, под покровительством Ганнибала они могли теперь пожениться по финикийским обычаям или жить дальше, как им заблагорассудится. То, что Федор и Юлия происходили из разных народов, Великого Пунийца ничуть не смущало. Сам Ганнибал и его братья имели жен из знатных, но иберских родов, которые служили теперь Карфагену в Испании верой и правдой.

Со свадьбой они, однако, решили не торопиться. Подождать, пока станет ясно, как отнесутся к ним другие знатные финикийцы. Но дать новое имя сыну Юлия не отказывалась.

– Вы уже решили, как назовете сына? – спросил жрец, оглянувшись на своих помощниц, облаченных в невесомый пеплум[2], что позади него готовили церемонию, разводя огонь под ритуальными жаровнями. – В честь кого из богов?

Федор замялся, но жрец помог ему.

– Если проводить церемонию в ближайшие дни, – проговорил он, – пока идут праздники в честь верховного божества, то его можно назвать, например, Баалшиллек или Баалезор. Быть может, вам подойдет Элибаал.

Жрец помолчал, изучая реакцию Федора, и по его лицу сразу понял, что список следует продолжать.

– Через десять дней наступит праздник Мелькарта[3], вы можете назвать сына Абдмелькарт. А через четырнадцать дней начнутся празднования богини плодородия Астарты.

Когда жрец закончил перечислять все возможные имена в честь Мелькарта и Астарты, Федор услышал одно, которое ему понравилось. Это имя звучало как Бодастарт и посвящалось богине плодородия.

– Что же, – решил Юлия после недолгих размышлений, погладив по голове черноволосого мальчугана, – пусть будет Бодастарт, раз тебе нравится это имя, а четырнадцать дней мы подождем. У нас есть чем заняться.

К тому моменту они уже неделю находились в Таренте, и Юлия, как новая хозяйка имения, решительно взялась за дело. По ее разумению, очень многое здесь следовало перестроить и переделать. Вкус прошлых хозяев, явно тяготевших к стилю жизни купцов, ей не подходил. Юлия немедленно отправила слуг на рынок, да и сама не побрезговала обойти в их сопровождении все уже открывшиеся лавки, чтобы найти нужные товары. Кроме того, несмотря на слабое незнание финикийского, она быстро разыскала мастеров-каменотесов, которым поручила почти полностью перестроить оба портика.