Читать книгу "Карфаген атакует - Алексей Живой"

За время своей недолгой службы Федор уже сошелся с двумя солдатами-финикийцами. Оба сейчас стояли рядом с Федором, наблюдая за морем. Сам Чайка, как и его друзья, был облачен в кожаный панцирь темно-синего цвета с нашитыми поверх него металлическими пластинами. Верхнюю часть бедер защищало подобие юбки из кожаных ремней, а ступни уютно устроились в сандалиях на очень толстой подошве. Федор мог спокойно наступить на металлический гвоздь, не беспокоясь о том, что повредит стопу.

Вооружение морпехов состояло из короткого меча и крепкого овального щита синего цвета с железным умбоном. Имелся также и дротик для метания, находившийся сейчас в арсенале под верхней палубой. Щит же крепился на поручне в десяти шагах от мирно беседовавших приятелей. Каждый морпех на квинкереме «Удар молнии» знал, где висит его щит, и в случае внезапной атаки мог подхватить его одним заученным движением. Софоникс всего за неделю выдрессировал своих солдат так, что любой мог отыскать свое вооружение с закрытыми глазами.

Один из стоявших рядом финикийцев, такой же новобранец, как и Федор, был сыном купца средней руки и происходил родом из соседнего с Карфагеном богатого города Керкуана. Его отец в последние годы занимался поставкой для армии Карфагена коней из жаркой Нумидии и нажил на этом неплохие барыши. Он хотел, чтобы сын продолжил его дело, но парня потянуло на романтику армейской службы. Сказались гены. Ведь и его отец, и его дед перед тем, как осесть на берегу, всю свою молодость провели на кораблях купцов-мореплавателей, проникавших в неведомое. Туда, откуда возвращались далеко не все. И когда в Керкуане вновь стали раздаваться голоса вербовщиков, он долго не раздумывал.

Звали парня Урбал. На вид он был чуть старше Федора, лет двадцати пяти. Невысокий, широкий в плечах. Черноволосый, как все финикийцы, с узким лицом. Знал толк в лошадях и торговле, но совсем не походил на человека, думающего только о барышах. Урбал, как выяснилось, много читал и знал о путешествиях своих предков. Из-за любви к чтению, обнаружившейся совершенно случайно, они и сошлись.

У них с Федором всегда находились темы для разговора. От него любознательный Чайка, бывший сержант морской пехоты России, по воле рока перенесшийся в этот мир из двадцать первого века вместе со своим сослуживцем Лехой Лариным, многое узнал о тех временах, что предшествовали его появлению. Сын торговца конями из Керкуана, как выяснилось, успевал не только торговать, часто выезжая вместе с отцом в соседнюю Нумидию, но и проводить дни напролет в библиотеках, коих здесь существовало достаточно. Как в самом Керкуане, так и в столице.

— Слушай, Урбал, — спросил его как-то раз Федор, когда они, закончив тяжелейший марш-бросок и сложив на теплые камни оружие, с разрешения Софоникса переводили дух на скалистом берегу, разглядывая спокойную гладь моря, — у вас ведь много было всяких мореплавателей, расскажи о ком-нибудь из великих.

Урбал, как и все солдаты спейры, знал, что Федор не местный, а прибыл из далеких северных земель, поэтому его слова «у вас» не вызвали особого удивления. Хотя Федор недавно сам стал гражданином Карфагена.

— Да, ты прав Чайкаа, — ответил Урбал, произнося имя Федора немного нараспев. Но здесь все так делали, и морпех уже привык, — наши предки совершили множество экспедиций. Гимилькон во время одного из плаваний добрался до Бретани и даже побывал в землях северных кельтов. Но, возможно, самое великое свершение — это путешествие Ганнона Мореплавателя к берегам Западной Африки.

— Расскажи, — попросил Федор, оглядываясь на Софоникса, совсем не торопившегося прервать затянувшийся отдых морпехов и наслаждавшегося безмятежностью моря в одиночестве, — я интересуюсь.

И сын торговца конями с удовольствием начал свое повествование. Он по праву считался здесь лучшим рассказчиком. Поэтому, заслышав его голос, поближе подтянулись еще несколько бойцов, желавших послушать о славных путешествиях предков.

— Однажды Ганнон Мореплаватель решил узнать, что находится за пределами Мелькартовых столбов[2]и раздвинуть еще шире границы Карфагена.

Сделав такое заявление, Урбал замолчал, оглядывая собравшихся вокруг него морских пехотинцев. Все, затаив дыхание, слушали, ожидая, что будет дальше.

— Нашлось немало купцов желавших вместе с ним совершить это плавание и посмотреть на неизвестные земли, — продолжил Урбал. — На его зов откликнулось почти тридцать тысяч человек. Они принесли жертву Баал-Хамону, погрузились на шестьдесят квинкерем и отправились в дальний путь.

— И что с ними случилось? — спросил один из солдат.

— Оставив Мелькартовы столбы позади, они повернули на юг и долго плыли вдоль побережья, исследуя новые земли, — ответил Урбал. — Эти места так поражали путешественников своим великолепием, что многие сходили на берег, чтобы основать там новое поселение.

— А что, — уточнил Федор, — африканские аборигены, то есть местные жители, всегда встречали их мирно? Хлеб-соль, баня, блины с икрой и все такое?

— Я тебя не совсем понял, — поразмыслив немного над словами странного сослуживца, заявил Урбал. — Ведь они пришли торговать, а этот язык понимают все.

— И никто не выступал против поселенцев? — не унимался Федор.

— Карфагеняне умеют договариваться, — улыбнулся Урбал, но справедливости ради добавил. — Конечно, не все местные жители оказались мирными. Иногда происходили стычки. Но ведь финикийцы приплыли на квинкеремах, а эти корабли умеют не только волны рассекать, ты же сам знаешь.

— Знаю, — согласился Федор, вспомнив о метательных машинах, установленных на палубе. — Если надо они в состоянии утихомирить любого нерадушного аборигена. Торговля — дело тонкое.

— Ганнон Мореплаватель провел в этом путешествии несколько лет, — продолжал Урбал, — и доплыл до большого залива с огромным островом в самом сердце жаркого континента.

Федор не удержался, попросив Урбала нарисовать ему примерную карту этого пути. Урбал не заставил себя долго ждать — он являлся большим знатоком карт. Вынув кинжал из ножен, новобранец начертил на сухой земле между камнями довольно точные контуры Африки, поставив крестик где-то в районе знакомого Федору из прошлой жизни Камеруна. Получалось, что купцы действительно обогнули половину черного континента, основав там массу городов и населив их финикийцами.

— Нормально сплавали, — подтвердил Федор, отрываясь от рисунка на земле.

Урбал справедливо считал, что память о таких великих людях, как Ганнон Мореплаватель, переживет века. Федор не спорил, ему даже кое-что припомнилось из прочитанных в прошлой жизни стихов Гумилева, поминавшего добрым словом одного из финикийских мореплавателей. Возможно, того самого.

— Это ты о каком Ганноне рассказываешь? — вмешался в разговор Федора и Урбала сидевший рядом здоровяк, который, воспользовавшись минуткой отдыха, чистил свои кинжалы и краем уха слушал рассказ. Кинжалов было целых три, и этот морпех, казалось, с ними никогда не расставался.