Читать книгу "Жираф Джим - Дарен Кинг"

— Более-менее да.

Я просто сижу, утопая в своем высокотехнологичном кресле, и вспоминаю наш вчерашний разговор с женой. Дело было уже под вечер. Я смотрел телевизор, сериал о путешествиях во времени. Жена тоже смотрела, но на часы. Она спросила, почему я все время молчу, и в ответ я промолчал.

— Но ты, Спек, не расстраивайся. В твоем случае чем раньше, тем лучше. В смысле, не будем лукавить: ради чего тебе жить?

— Как я понимаю, это была ирония. Потому что, видишь ли, так получилось, что перед тобой человек, у которого есть все. Высокоскоростной доступ в Интернет. Красавица-жена…

— Которой отчаянно необходимо как следует попастись.

— Что ей необходимо?

Жираф скабрезно подмигивает, и я понимаю, что он имел в виду.

— А, понимаю. В смысле, заняться сексом. Воздержанья не интересуется сексом.

Жираф смеется.

— Воздержанья? Воздержанья Спектр?

— А что? Красивое имя, — говорю я в защиту имени.

— В общем, Воздержанье Спектр отчаянно необходимо как следует попастись, рьяно и зажигательно. Я бы и сам ее этого самого, Спек. Если бы скотоложство не было вне закона. И если б мой член был поменьше. И если бы я не был мертвым.

— Прошу прощения, но мы с Воздержаньем любим друг друга.

— Тогда что ж у тебя жизнь такая хреновая?

— Ладно, — говорю я. решив сменить тактику. — Давай предположим. Буквально на пару минут. В качестве аргумента в дискуссии. Что жизнь у меня, как ты говоришь, хреновая. Хотя она не хреновая. Вовсе наоборот. И ты это знаешь, и я это знаю. Мы оба знаем. Но если, и я подчеркиваю слово «если», у меня была бы и вправду хреновая жизнь, что бы ты предпринял по этому поводу?

— Э?

— Ну давай. Взмахни палочкой. Дай мне загадать три желания.

— Ты меня с кем-то путаешь, — говорит Джим. — Я — жираф-призрак, а не какой-то задрипанный волшебник. А если ты будешь и дальше проявлять откровенный идиотизм, я лучше пойду себе восвояси. Забурюсь в бар, напьюсь. А ты сам выкручивайся как знаешь.

— Понял, отвял. Только, пожалуйста, не называй меня Спек. Меня зовут Скотт Спектр, можно просто Скотт. Так что, мы будем смотреть кассету?

Он наклоняет голову к серебристому видаку, вставляет кассету, давит подбородком на верхнюю крышечку. Потом принимается бить копытом по передней панели, пытаясь нажать на PLAY. Я сую ему в ноги пульт.

— Скотт Спектр, — говорит жираф. — Вот твоя жизнь. Прошлая, нынешняя и будущая.

Жжжжж. А потом сквозь густой туман проступает школьный стадион. На поле — два мальчика, в одном из которых я узнаю себя. Вот он я, слева. С растрепанной челкой, в очках. А справа — Плут Дубина, единственный парень, который показывал мне свой писюн. Его галстук сбился на сторону, на рубашке оторваны две пуговицы. Он лезет в карман пиджака, вынимает оттуда чипсу и сует себе в рот.

— Хочешь?

— Ага.

— Со вкусом креветок. Слямзил в папином баре. Он дает мне одну чипсу.

— Ты уже начал дрочить?

Я пожимаю плечами.

— Ну, ты и тормоз, — говорит он с набитым ртом. — Ну а сны тебе снятся? Так что потом вся постель мокрая?

— Я с одиннадцати лет не мочусь в постель.

— Не в этом смысле, придурок. — Он достает из кармана целую пригоршню чипсов и набивает полный рот. — Ты вообще знаешь, что такое спермач? — Он тычет мне кулаком между ног и говорит: — Такая белая штука, которая у тебя в яйцах. Которая льется наружу, когда дрочишь.

— Когда чего делаешь?

— Ты что, не знаешь, что это такое?

Очевидно, не знаю. Потому что качаю головой.

— Нет, ты точно придурок. С тобой бывало такое: моешься в ванне, и тут в ванную входит мать, и у тебя вдруг встает?

Я киваю.

— А потом ты дрочишь. Ну, чтобы не стояло. Неужели ты никогда не дрочил?

— Специально — нет.

Он ковыряет в носу, запустив палец в ноздрю до самых мозгов. Штука, которую он вынимает, похожа на драгоценный камень, но он вытирает ее о мой школьный пиджак.

— Ты идешь на вечеринку?

— На какую вечеринку?

— Ну, к Лайзе. Она что, тебя не приглашала?

— Нет.

— Ну, так скажи ей, пускай пригласит, — говорит Дубина.

Я краснею и отворачиваюсь.

— Ты что, боишься?

— Да нет, не боюсь.

— Ну, так скажи ей.

— Вечером по четвергам меня никуда не пускают, — честно признаюсь я. — У нас банный день. То есть вечер.

— Нет, ты точно придурок. — Дубина бьет меня кулаком в живот и убегает.

Смена кадра. Теперь на экране — урок географии. Мы с Плутом Дубиной сидим на предпоследней парте. Лайза сидит прямо за мной.

Учитель стучит по доске фломастером.

— Столица Египта. Кто-нибудь знает?

Я знаю ответ, разумеется, знаю. Но я молчу.

Смена кадра. Крупным планом — моя подмышка, где пятно пота растекается наподобие рисунка на географической карте.

Лайза подается вперед и тычет в Плута Дубину линейкой.

— Эй, — шепчет она. — Так чего, придешь ко мне на вечеринку?

Плут кивает.

— А кто еще будет?

Дубина пихает меня локтем под ребра.

— Вот он.

Я весь напрягаюсь в ожидании тычка линейкой, но тычка не случается.

Учитель подходит к нашей парте.

— Скотт, ты знаешь ответ? Столица Египта?

— Нет, сэр.

— А это что у тебя ?

— Ничего. — Но у меня что-то есть. И я прикрываю его рукой.

— Надеюсь, это так или иначе связано с географией.

Очевидно, что с географией это не связано, потому что я мну эту штуку и пытаюсь засунуть в карман. Дубина хватает ее, в смысле, штуку, поднимается на ноги и размахивает ею в воздухе.

— Я знаю, что это. — Он разглаживает листок. — Любовное письмо.

Учителя это нисколечко не веселит.

— Дай сюда, Дубина.

— Лайза, ты любовь моя…

— Дубина, сядь.

— …полюби и ты меня.

Класс бьется в истерике. Ребята шепчутся, пихают друг друга под ребра, обзывают меня придурком и умственно отсталым уродом, убогим с рождения, и никто, я уверен, не знает, что раньше так называли жертв талидомида, лекарства от токсикоза, которое, как оказалось, вызывало необратимые повреждения эмбриона.

Я вытираю соль со стекол очков.