Читать книгу "Наследие Дерини - Кэтрин Куртц"

Сама Судри на этот вопрос отвечала совершенно уверенно, она более не считала себя ни заложницей, ни подданной Торента, и вся ее верность принадлежала мужу, а также его сюзерену в Ремуте. Торентского принца это привело в ярость, так что, скорее всего, нынешний конфликт не имеет отношения к пограничному вопросу. Это месть принца Миклоса за ее отказ встать на сторону Марка Фестила, заявлявшего свои права на гвиннедскую корону. Но теперь отказ Судри стоил жизни ее любимому мужу, а также многим другим преданным истмаркцам.

— Сомневаюсь, чтобы на севере тоже были беспорядки, — прошептала она, глядя поверх склоненной головы Корбана на солдат своего мужа, которые сейчас расседлывали усталую гнедую кобылу, что доставила в замок скорбную ношу. — Это пока еще не война, хотя боюсь, дело может дойти и до такого. Мы с Хрориком опасались подобного поворота событий, но не ждали что это случится так скоро. Пару месяцев назад принц Миклос пытался добиться моей поддержки, вызывая к торентской крови. Я отказала. И вот результат. Все дело в этом самозванце Фестиле.

— Так значит, это проба сил, они показывают зубы? — переспросил Корбан, с трудом вставая, опершись на руку жены.

— Да, скорее всего, это намеренная провокация, чтобы выманить молодого короля из Ремута. Они знают, или, по крайней мере, подозревают, что он не волен в своих поступках. Могу лишь надеяться, что перед лицом этой новой угрозы он сумеет добиться для себя свободы.

— Да благословит его Бог, — с жаром отозвался Корбан. — Но нам нужно сделать все, чтобы Истмарк не достался самозванцу.

Нагнувшись, он коснулся губами чистого лобика сына, а затем, отступив на шаг, окликнул своих военных помощников.

— Ко мне, верные воины Истмарка! Мы отправимся в Марли, чтобы попросить Сигера о помощи. Элген, нам срочно нужны свежие лошади. Николас, займись провизией. Мюррей, тебе я поручаю командование гарнизоном здесь, в Лохалине. С собой я возьму полдюжины человек, не считая Элгена. Тебе хватит людей, чтобы удержать замок.

Стэйси взирала на мужа, словно громом пораженная, хотя Судри прекрасно понимала что Корбан делает лишь то, чего требуют от него обстоятельства. Он был прирожденным командиром, и она любила его как родного сына. В ответ на полученные указания, у ворот замка тут же засуетились солдаты. Во весь голос зазвучали команды готовиться в дорогу.

— Но ты ведь не можешь уехать прямо сейчас! — взвыла Стэйси. — Как же папа, и наш малыш, и как же я?

— Мо рун, сердце мое, твой отец мертв. Я разделяю твою скорбь, но судьбу изменить не могу. — Отвернувшись, он сухо кивнул оруженосцу, который подвел ему свежую лошадь и тут же вскочил в седло. Лошадь нервно попятилась и чуть не сбросила всадника. Другой солдат вручил командиру хлопающее на ветру знамя Истмарка.

— Но… Это же отцовский стяг — выдохнула Стэйси, прижимая к себе сына. Она едва успела отскочить, чтобы лошадь не задела ее копытами, в то время как муж уверенным движением пристраивал древко знамени себе в стремя.

— Стэйси, дорогая, разве ты не слышишь, — повторил Корбан, — теперь это твое знамя, потому что твой отец погиб. Теперь ты — графиня Истмаркская, а я — граф Истмарка. И потому это также и мой стяг. А когда-нибудь придет день, если все мы сумеем остаться в живых, и это станет его знаменем.

Он указал на расплакавшегося сына, а затем вопросительно взглянул на мать жены.

— Госпожа моя, прошу вас, объясните ей, я не могу больше задерживаться. Позаботьтесь о раненых, похороните Хрорика. Постарайтесь удержать замок. Я приведу помощь, как только смогу. Мюррей отошлет гонца в Ремут, чтобы известить короля. Да хранит вас Господь.

И с этими словами он устремился к воротам замка, а за ним и его люди. Ни одна из женщин не успела даже возразить. И вот уже ярко-синее украшенное серебром знамя Истмарка заполоскалось у него над головой. Судри Истмаркская, урожденная Рорау, проводила молодого человека взглядом, а затем, с необычайным спокойствием, которое можно было бы даже принять за бесчувственность, принялась заниматься неотложными делами, взвалив на себя то бремя, которое предстояло нести ей в ближайшие дни. Она не могла позволить себе сейчас предаваться скорби. Время для этого наступит еще не скоро, ибо сейчас скорбь могла лишить ее последних сил.

— Джервис, пожалуйста, переносите раненых в парадный зал, — велела она одному из слуг, в то время как остальные понесли тело, закутанное в зеленый плащ, к дверям часовни замка. — Там мы устроим лазарет на первое время. Пусть на кухне вскипятят воду, и вели женщина готовить повязки. Позови также отца Колумкиля и отца Дерфеля, и эту повитуху из деревни. Ее помощь нам тоже пригодится. Да, и Мюррей…

— Что госпожа?

— Уцелел ли наш военный лекарь при Кулликерне?

— Да госпожа, он здесь. — Мюррей отдал все необходимые распоряжения двоим гонцам, которые должны были отправиться в Ремут. Вид у него был усталый, и ему самому явно пригодились бы услуги лекаря или, по крайней мере, умелой женщины, чтобы очистить и перевязать раны. — Он у конюшни, оказывает помощь тем, кому это необходимо.

— Хорошо, пусть и он, и все остальные, когда смогут, перейдут в главный зал. Нужно навести здесь порядок.

— Слушаюсь моя госпожа.

Наконец она смогла обернуться к дочери и увидела, что Стэйси также, по велению необходимости, сумела собраться с силами, препоручив младенца старшей дочери Мюррея и велев ей отнести ребенка наверх в спальню, после чего уверенно заявила матери:

— Я тоже должна быть сильной. Ради папы. — Стэйси гордо вскинула голову и уголком рукава утерла слезы. — Он воспитывал меня как свою наследницу, и ему было бы стыдно, если бы он увидел, что я не могу позаботиться о его людях… О моих людях.

Среди шума и суеты, всхрапывающих лошадей, среди стонов и криков раненых две женщины, обнявшись, уверенно двинулись ко входу в парадный зал излучая всем своим видом спокойствие и уверенность, а у ворот гонцы, избранные, чтобы отвести в Ремут печальную весть, вскочили в седла и на свежих лошадях галопом устремились прочь из замка.

Глава I Оттого гордость, как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их.[2]

Загнав нескольких лошадей, гонцы из Истмарка оказались в гвиннедской столице неделю спустя после падения Кулликерна. Изнемогая от усталости, они передали свое сообщение собравшимся второпях королевским советникам Гвиннеда, а затем их подробнее расспросил обо всем гофмаршал лорд Альберт со своими помощниками. Королю сообщили все новости, но никому и в голову не пришло пригласить его на собрание в зале Совета.

— Помимо военной стороны вопроса, я предвижу еще некоторые осложнения, — кислым тоном заявил Ран Хортнесский, откидываясь в кресле. — Прежде всего, король захочет лично отправиться туда.

Лорд Таммарон Фитц-Артур терпеливо кивнул. Будучи канцлером Гвиннеда, он возглавлял собрания совета, когда король не присутствовал на них, — собственно говоря, возглавлял он их и в присутствии короля, — однако сейчас, когда их было всего четверо за этим длинным столом, можно было обойтись и без формальностей этикета.