Читать книгу "Спящий дракон - Джоэл Розенберг"

Андреа покачала головой.

— Не надо выпрыгивать из окна, чтобы понять, что прыжок тебе не понравится.

— Пример некорректен. Если ты пробуешь участвовать в ролевой игре, и тебе не нравится, ты выходишь. Точка. Никаких шрамов — даже на психике. Что само по себе — удовольствие. — Карл пожал плечами. — А кроме всего прочего, это полезно. Можно дать выход агрессии, не принося никому вреда. Ни себе, ни другим.

— Прекрати говорить как студент-психолог. Ты ведь учишься на актера?

— Я и на психолога учился…

— …и на науковеда. Прибавь сюда американскую литературу, технику, философию, социологию… я что-нибудь упустила?

— Вводный курс юриспруденции. И такой же — медицины. Но это давно, на первом курсе. Ты к чему клонишь?

— Ты дилетант, Карл. Все эти ролевые игры — всего лишь твое очередное временное увлечение. Помнишь прошлый год? Тогда был бридж. Целый семестр от тебя только и можно было услышать, что про схватки, переводы и тому подобное.

— Взятки, а не схватки. — Карл запустил два пальца в нагрудный карман, выудил сигарету и прикурил от новенькой сверкающей зажигалки. Какой-то миг он смотрел на пламя, потом щелкнул крышкой. Почему бы и не полюбоваться, пока можно — все равно он скоро ее потеряет. Карл совершенно не умел хранить вещи. Эта зажигалка была третьей, которую он купил с начала семестра. — В бридж я по-прежнему играю, — сообщил он, выпуская облако дыма. — Просто заниматься играми мне интереснее — по крайней мере с этой компанией. Порой… — Он не договорил.

— Да?

— Порой, когда забываешь об игротехнике — бросании кубиков, собирании своего мешка, — кажется, что ты там. — Он закинул голову и улыбнулся. — И это нечто. Как по-твоему, часто ли мне удается — здесь — спасать принцесс или убивать драконов? — Карл глянул на запястье — без двенадцати семь. Он вскочил. — Ну, я побежал, а то и впрямь опоздаю. Увидимся позже?

Энди-Энди нахмурилась.

— Позже — это когда? В смысле — когда ты намерен вернуться?

— М-м-м… Наверное, около полуночи. Если хочешь, подожди меня в комнате отдыха, я тебе помогу разобрать «Зверобоя», хоть книжонка и ерундовая, по-моему. У Твена отлично изложено…

— Нет. — Андреа покачала головой. — Я бы с удовольствием, но завтра у меня зачет по астрономии. Если ты уверен, что мы вернемся до полуночи, я, так и быть, пойду с тобой. Если, конечно, приглашение еще в силе. — Она встала, взяла со спинки стула дутую желтую куртку и принялась одеваться.

— Ты же знаешь, что в силе.

Она вздохнула:

— Знаю. — Энди-Энди медленно покачала головой. — В том-то и дело… ладно, не важно. Так мы идем или нет?

В комнату №109 студенческого общежития Джеймс Майкл Финнеган прибыл первым — отчасти по привычке, но в основном — из гордости. Хотя его, разумеется, подождали бы. И только его, черт побери.

И не потому, что сейчас он был самым опытным игроком в компании. Дэйв Девидсон был лучшим из всех, пока не вышел в прошлом году, но никто и не думал ждать Дэйва и его персонажа, Эрика Золотой Грош, при его не столь уж редких опозданиях.

Джеймс Майкл поерзал в кресле, устраивая на коленях непослушные руки.

Да, его ждали бы, и не потому, что он такая уж приятная личность с большим чувством юмора и неизменной дружелюбной улыбкой. Этот маньяк Карл Куллинан всегда шутит удачнее, у деревенщины Уолтера Словотского улыбка, кажется, навеки поселилась на губах, а если чьим-то обществом и хотят наслаждаться, то это Дория. Но попробуй только опоздай кто-нибудь из них — его персонаж весь вечер пролежит больным. Вот на прошлой неделе Дория влетела всего через каких-то пять минут после начала, и даже Рикетти не стал обращать внимания на ее невнятные обещания и угрозы; док Дейтон, холодно взглянув на нее, заявил, что за опозданиями всегда кроется скрытая враждебность.

Он закружился в кресле и тихонько выругался.

Так, конечно, бывало не всегда. Однажды ему самому пришлось ждать, пока проедет фургон Службы помощи студентам (всю дорогу потом он наговаривал заклинания, чтобы превратить шофера в жабу — этакую маленькую, особо уродливую одноглазую жабку), а потом он упустил лифт и поздно выкатился из него на своем электрическом кресле на кафель холла первого этажа — и, разумеется, с опозданием въехал в комнату №109…

… Но никто ничего не сказал. Кроме «Привет, Джеймс», «Рад тебя видеть, Джеймс» и «Вступай в игру, Джеймс».

Терпимость, затаенная жалость были страшны. Но не играть было страшнее. Намного страшнее.

Все калеки фантазируют. Им это свойственно так же, как нормальным людям — вот только фантазии их обычно отличаются от фантазий нормальных людей.

А когда ты с самого детства живешь с мышечной дистрофией, то можешь считать себя в своем роде счастливчиком: ведь тебе о стольком можно мечтать. Например, печатать на компьютере быстрее, чем десять слов в минуту. Или крепко спать в обычной постели. Или есть самому — и так быстро, словно тебе надо куда-то бежать. Или самому принимать ванну, не дожидаясь, когда тебя помоют и вытрут.

И не изображать бодрячка в благодарность за то, что можешь получить все, что захочешь — просто потому, что ты прикованный к креслу калека, и кто угодно сделает что угодно, лишь бы ты поскорее убрался.

Но игра… в том-то и дело. В ней было все. «Я пронесся через комнату, занес топор и зарубил огра», — говоришь ты, и к этому относятся так, словно ты на самом деле пошел и кого-то убил.

Чудо? Нет, конечно. Но своего рода наркотик — безусловно.

Джеймс Майкл поднял правую руку, нажал кнопку на руле и подогнал кресло к длинному столу, что стоял посреди ярко освещенной комнаты, — подогнал так близко, что подбородок его оказался прямо над маслянисто поблескивающей доской красного дерева. Он сунул руку в лежащий на коленях холщовый мешок — там его удерживала накинутая на шею петля, — вытащил целлофановый пакет и водрузил на стол.

И все… чудеса зависят от этого вот мешочка и костей-кубиков, что лежат в нем. Стандартные шестигранные кости для определения поражений в бою. Кость на двенадцать граней, бросок которой определяет интеллект персонажа, его выносливость или силу. А Ахира силен, очень силен, хотя, возможно, и не слишком умен — и не слишком-то ловок в обращении с чем-нибудь, кроме молота и топора.

Есть еще пирамидка-четырехгранник и два восьмигранника, но зачем об этом думать? Это все совершенно не важно; поняв и запомнив правила, на них перестают оглядываться — так человек, научившись ездить на велосипеде, перестает задумываться о технике езды. Джеймс Майкл прикрыл глаза и помечтал о езде на велосипеде — смотрел, как мягко убегает назад земля. Вроде как ездить на машине, но вести самому, и…

— Джеймс!

Его глаза распахнулись, как ставни. Над ним с тревогой склонилась Дория Перлштейн. От коротких золотистых волос гладкое кругловатое лицо казалось еще круглее.