Читать книгу "Ловчие удачи - Вячеслав Седов"

Старик заскрипел пером по бумаге, и вскоре на странице красовалось первое слово: «Наследие». Сухие пальцы ловко отчертили его пером и вывели ниже несколько четверостиший в качестве эпиграфа зачинающемуся памятнику для настоящего, которое так и не покинули тени прошлого и вряд ли когда-либо покинут предсказания будущего:

Клянусь, мне тяжко слышать фразы

Тех, кто выдают сужденья сразу

О том как, от чего и что проистечёт

Так, словно, мудрых род наперечёт

Он, кто вознамерился судить

О том, что будет, а чему не быть

Не проникая вглубь и смысл слов,

Тот никуда не годный пустослов

Книга 1

«Осколки»

We are but falling leaves in the air hovering down

Unaware we are spinning around.

Scattered fragments of time,

like blinks of an eye.

We are… That's all we are.

Sami Lopakka

Глава 1

«Порочности — это не просто качества, это материализуемое Качество»

запись в «Большой Книге Опыта» чернокнижников Каменного Цветка

Истания была страной больших возможностей для тех, кто любил держать ноги в тепле, а собственное брюхо — сытым, особенно после того, как над миром взошла Ta'Erna, положив тем самым отсчёт новому времени, эпохе крупных перемен и закату легенд.

Корабли прибывали в порты Зюдрадзеля едва ли не каждый день, и сошедшие по трапу путешественники растворялись в наполненном жизнью городе. Шумели трактиры, на торговых площадях яблоку негде было упасть, отчего страже прибавлялось с каждым днем хлопот с кишащими в таких местах карманниками. И, судя по многочисленным виселицам, заплечных дел мастера неплохо справлялись, сколачивая новые и спешно освобождая старые, чтоб вздернуть оставшееся в узилищах ворье.

Бургомистром в Зюдрадзеле был халфлинг[1]и ревностно следил за порядком в городе. Для приезжего он оставался, чуть ли не единственным напоминанием о том, что Истания являлась страной, населённой этим низкорослым народцем. Теперь халфлингов можно было повстречать только в пригородах и деревнях, подальше от густонаселённых центров торговли и ремёсел.

На просторах Истании этой весной царили покой и умиротворение. Только приграничье с Лароном напоминало о недавней войне пепелищами сожженных сел да вытоптанными полями. Впрочем, на деревьях шумела первая листва, чирикали птицы. Халфлинги вели свой простой и размеренный провинциальный быт. Из-за невысоких заборчиков в садах слышались их картавые голоса, ведущие разговоры о цветах, репе и будущих посевах. Где-то играла простую мелодию дудочка.

Мэрилл пребывал сегодня в скверном настроении. Во-первых, закончился его любимый табак. Во-вторых, он сегодня ещё не завтракал. В-третьих, его драгоценная супруга вот уже битый час без умолку трещит с подругой о каком-то проезжем, совершенно забыв о том, что ему, Мэриллу, иногда хочется есть, как и всякой живой твари, и этому треклятому проезжему в том числе. Но дражайшая супруга была так увлечена, что халфлингу не оставалось ничего, кроме того, чтобы пойти к своему давнему приятелю и соседу и одолжить полюбившегося фивландского табачку.

— Утро доброе, Мэрилл. Чего такой кислый? — крикнул ему с крыльца Керн, едва халфлинг подошёл к калитке.

— И тебе доброго, дружище! Не возражаешь, если я посижу у тебя, пока моя и твоя жены перемоют все кости тому проезжему? Будь он неладен!

— Конечно, — подмигнул другу Керн и, заметив пустую трубку в руках Мэрилла, со смехом бросил тому мешочек с табаком, — Держи. И таки убери эту недовольную рожу!

Два друга уселись на ступеньки и закурили. В воздух поднялись клубы ароматного дыма из трубок.

— А ты видел его? — спросил Мэрилл немного погодя, так как, хоть и неприятно было, но приходилось признать, что для деревеньки этот приезжий оказалось целым событием.

— А чего там было видеть? Высокий всадник, закутанный по уши в плащ. Сильванийская широкополая шляпа с облезлыми перьями нахлобучена по глаза.

— Так чего же тогда вокруг столько шуму?

Керн сделал большую затяжку и, задумчиво разглядывая выпущенное облачко, ответил:

— Видишь ли, он спрашивал дорогу до подводных пещер, что в горах Драконьего Проклятия.

— И всё?! — изумился Мэрилл.

— А разве этого мало?!! — Керн с раздражением вытряхнул свой чубук, — Опять в то злачное местечко стекается всякий сброд, хоть и всегда так по весне. Прям как птицы возвращаются с зимовья… А этот вообще ехал не через Арганзанд, как прочие, а от Зюдрадзэля. Таки совсем обнаглели!

— Да, — протянул Мэрилл, — Тамошний бургомистр, что твой кот, совсем мышей не ловит.

— А чего ему? Его дело маленькое: принимать в порту, спроваживать до городских ворот да скорее их захлопывать. Эти «ловчие удачи» не настолько глупы, чтобы в городах, таких как Зюдрадзэль промышлять. У нас быстренько познакомят с пеньковой верёвкой и обмылком, не то, что у людей в Феларе — целыми кварталами ворьё живет и ничего, — Керн сплюнул, — Ты бы видел, глазища этого субчика, что таращился на меня, когда жена ему дорогу объясняла. Хотя, чего там… Не дурак видать! Только глазища и видно было. И конь у него таки чёрный, и плащ, и шляпа. Только перья на шляпе огненные такие, из петушиного хвоста небось.

— Да уж, — Мэрилл принял еще более задумчивый вид, — А я таки думаю, если спрашивал, стало быть, первый раз туда направляется. Но места там ой неспокойные…

— Угу, — Керн снова набил чубук, — Когда, помню, ещё мальчишкой, собирал возле топей хворост с отцом, коленки тряслись так, что еле домой дошёл.

— Да полноте, чего ты там увидел? — усмехнулся Мэрилл.

— Ха! Молчи лучше, сам то сын мельника, ничего кроме киллмулис[2]тебе вообще не мерещилось!

— Ага, всё лучше, чем твои бредни об эллильдян… или как их там? Больше заезжих эльфов слушай и двинешься разумом точно!

— Невежа, ellylldan — бродячие огни. Они там водятся, на болотах. Так что этому проезжему лучше поостеречься. Заведут в топи и конец.

Керн встал со значительным видом халфлинга, изрёкшего нечто очень важное, и направился навстречу вернувшейся жёнушке, улыбаясь, как голодный волк при виде кролика. Ещё бы! С каждым её шагом приближался долгожданный завтрак, а поесть, как известно, халфлинги очень любили. Особенно в истанийской провинции после сбора очередного урожая, где трапезы, порой, занимали едва ли не треть всего дня, помимо меланхоличного раскуривания трубок в беседках.