Читать книгу "1905 год. Прелюдия катастрофы - Алексей Щербаков"

Перед 1917 годом власть наблюдала за надвигающейся революцией с апатией обреченных, не предпринимая фактически ничего, чтобы изменить ход событий. Почему? Да потому, что все средства были уже испробованы во время первой серии. Ведь переломить события пытались не только «столыпинскими галстуками» и прочими репрессиями. Пробовали создавать альтернативное рабочее движение («зубатовщина», «гапоновщина»), мобилизовать консервативную часть народа («черная сотня»), выпустить пар в думской говорильне… Да и столыпинские реформы можно отнести сюда же. И от всего получалось только хуже.

В конце концов, первую революцию удалось задавить. Но «успокоения» хватило всего на пять лет. Уже в 1912 году всё стало закручиваться по новой. 1905 год был «точкой невозврата»[1], и теперь катастрофа неотвратимо поднималась на горизонте.

Конечно, можно фантазировать на тему: а вот был бы иной император, посильнее. А вот не ввязалась бы Россия в Первую мировую войну (вариант — воевала бы на стороне Германии)… Но ведь и Александр III, которого трудно упрекнуть в отсутствии воли, на самом‑то деле не сумел остановить медленное, но неуклонное сползание страны к революции. А вступление в войну на стороне Антанты явилось следствием непродуманных попыток свернуть с дороги, ведущей в тупик.

В задачу этой книги не входит разбирательство, кто «хороший», а кто «плохой». Хотя бы потому, что слишком уж всё было неоднозначно. Да и то сказать: революция — это стихийное бедствие. Никто не любит стихийных бедствий — но они случаются. Итак, мы начинаем рассказ о времени, когда в силу сцепления совершенно разных причин великие потрясения становятся неизбежными.

Новые времена

Барабанную дробь Заглушают сигналы чугунки. Гром позорных телег — Громыхание первых платформ. Крепостная Россия Выходит С короткой приструнки На пустырь И зовется Россиею после реформ.

(Борис Пастернак).

В 1861 году в России началась новая эпоха. Освобождение крестьян и последовавшие за ним реформы привели к тому, что страна стала стремительно меняться. Впрочем, «крестьянский вопрос» аукнулся гораздо позже, а пока что в деревне все прошло, в общем и целом, тихо. Крестьянского бунта, которым пугали Александра II противники освобождения и на который надеялись первые революционеры, не произошло, зато довольно быстро проявились некоторые другие последствия произошедших перемен. Как часто бывает, их отрицательные стороны прямо вытекали из положительных.

Элита второй свежести.

«Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!»

(М. Булгаков).

Одним из последствий освобождения крестьян явилось то, что в России начала стремительно развиваться промышленность. До этого развитие сдерживалось банальной нехваткой людей. Мужички сидели по своим деревням, работали на барина и без его разрешения с места сдвинуться не могли. А тут пришла «воля» — и какое‑то количество крестьян двинулись искать лучшей жизни за пределами родной деревни. С тех пор в Российской империи дефицита рабочих рук не было.

В общем, начался промышленный подъем и связанное с ним общее оживление деловой жизни. Фактически, Россия за десять лет смогла пройти путь, на который другие страны потратили столетия. Что в общем и целом было хорошо для страны, но, разумеется, не обходилось без издержек. «Период первоначального накопления капитала» проявился во всей своей красе. Например, были моменты, хорошо знакомые нам по девяностым годам прошлого века — когда невесть откуда появилось огромное количество разнообразных и разнокалиберных темных личностей, которые начали крутить всякие аферы.

Как известно, любая мало-мальски крупная афера не может осуществиться без содействия чиновников. И чем крупнее масштаб темных делишек, тем более высокопоставленных требуется привлекать, чтобы эти делишки покрыть. О них‑то, о представителях государственной управленческой элиты, и пойдет речь.

Чиновников в Империи было много. Еще Николай I в конце своего царствования сказал с горечью: «Россией управляют столоначальники!» После реформ бюрократия еще более разрослась.

Разумеется, чиновники воровали. Это, видимо, такая у них вечная профессиональная болезнь, от которой чиновную братию не смог вылечить даже товарищ Сталин. Однако в шестидесятые годы XIX века, в связи с промышленным подъемом, возможности для коррупции выросли на два порядка. Появилось множество новых вариантов того, чтобы брать взятки, получать «откаты» и так далее, и тому подобное. Да и масштабы этих побочных доходов неимоверно возросли. И господа чиновники ринулись хапать, позабыв про честь, совесть и интересы страны. (Что‑то знакомое, не правда ли?) В это увлекательное дело включились все, вплоть до самых высших руководителей и даже членов императорской фамилии.

Я не зря упомянул про честь. Дело в том, что некоторые особо национал-патриотичные авторы, описывая то время, любят находить среди коммерсантов — гешефтмахеров «лиц еврейской национальности». Дескать, вот кто разворовывал Россию! Оно так, были среди аферистов евреи, и немало. Но высшие‑то чиновники являлись поголовно дворянами! Представители высшей бюрократии, первых четырех классов, до начала XX века были, за редким исключением, представлены дворянскими фамилиями. Впрочем, согласно Табели о рангах, любой, достигший чина IV класса (действительный статский советник) автоматически получал потомственное дворянство. Это я к тому, что сегодня любят рассуждать о дворянах как о «людях чести», которые, дескать, только и думали, как бы послужить России… Ага, конечно! Их превосходительства думали в основном, как бы украсть побольше. Причем дело не сводилось к вульгарным взяткам и «откатам» — этим баловались те, кто помельче. Их превосходительства и высокопревосходительства[2]действовали серьезнее. Они входили в состав правлений акционерных обществ, а потому пробивали собственные кровные интересы. Причем, вполне в духе нынешних хапуг, абсолютно не задумывались о последствиях своей деятельности. А последствия бывали всякие…

Вот несколько примеров. С шестидесятых годов начало бурно развиваться железнодорожное строительство. Магистрали строились буквально бешеными темпами, а вокруг них столь же интенсивно вертелись разные дела. Фишка в том, что перед руководством страны стоял вопрос: кто будет строить эти дороги и как строить? Появились «группы влияния», лоббисты, которые пробивали те или иные решения. «Военные», которых возглавлял военный министр Д. Милютин, а также инженеры, сторонники активной роли государства в экономике во главе со ставшим в 1862 году министром путей сообщения П. Мельниковым, полагали: железные дороги должно строить государство. Хотя бы потому, что первым делом надо прокладывать пути на стратегических направлениях — чтобы, «если завтра война», было бы на чем подвозить войска и боеприпасы.