Читать книгу "Хозяин Амура - Дмитрий Хван"

Люди зашумели, послышались одобрительные выкрики. Дав им некоторое время обсудить услышанное, Соколов снова призвал к тишине и торжественно объявил:

— Я знаю, вы ждете обещанного подарка. Но прежде я хочу сказать вам вот что… — Вячеслав выдержал паузу и продолжил: — Время Ангарского княжества прошло!

Тут же повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь хлопаньем разноцветных лент, повязанных на сцене, да писком малышей, возившихся на горке со щенком.

— Настало время Руси Сибирской! — провозгласил Соколов и, повернувшись к изрядно продрогшим, давно ожидавшим этого момента музыкантам, подал знак.

Те немедля грянули знакомую до глубины души каждому члену новоземельской экспедиции величественную музыку Александрова. Иной человек, конечно, от такого варианта исполнения мог бы и поморщиться, но только не здесь и не сейчас.

Соколов тем временем отступил за сцену, где его уже ждал Радек.

— Ну, что скажешь, Николай? — улыбаясь уголками губ, спросил профессора Вячеслав.

— Пафосно, Слава, — рассмеялся Николай Валентинович. — А с ребенком Дарья удачно придумала, чуть слезу не вышибли, негодяи! И классика к месту процитировал. А вообще мне, старому цинику, понравилось.

— Музыканты-то наши молодцы! — принимая дымящуюся кружку со сбитнем, похвалил Соколов.

— Это бесспорно, — кивнул Радек. — Молодцы!

Отпив из кружки, Вячеслав с удивлением посмотрел на профессора — тот не сводил с него взгляда. Причем глаза его из безмятежно-веселых вдруг стали холодными и колючими.

— Ты решил что-нибудь насчет моего предложения? — проговорил Николай Валентинович. — Времени мало, Слава! С каждым днем его все меньше.

— Да, Николай, твой вопрос я и остальные члены Совета решили положительно и единогласно. В мае я отправлюсь в Сунгарийск и лично с ним переговорю, — негромко ответил Соколов.

Тем временем музыка кончилась и со стороны площади донеслись восторженные крики толпы.

— Людям тоже понравилось, — констатировал Радек. — Это отлично!

И Радек, и Петренко, и Саляев — каждый из них в свое время убеждал Соколова в необходимости устройства службы внутренней безопасности государства. Тот же Ярослав уже дважды выдворял людей Строгановых за пределы Ангарии. Причем второй раз пограничникам предлагались немалые деньги за возможность пропуска группы в земли княжества. Покуда незадачливых шпионов выдавала их прямо-таки кричащая непохожесть на остальных переселенцев, но это не могло повторяться каждый раз, и гарантировать безопасность со временем стало бы просто невозможно. Конечно, тот же Петренко мог бы заняться этой проблемой, но у него было слишком много работы в пограничном воеводстве. А тут требовались профессионалы, коих среди людей Матусевича было изрядно. Точнее, его группа контртеррористического отдела КГБ только из них и состояла, но использовать их единственно как щит от маньчжуров, лишь посылая оружие, боеприпасы и пополнение, было непродуктивно. Матусевич и сам ранее намекал Соколову на необходимость создания хотя бы базы института контрразведки, способной к саморазвитию, как прицел на будущее. Но тогда дело стопорилось тем, что майору госбезопасности верхушка первоангарцев до конца не доверяла. И только в последние годы эти настроения резко переменились. Благодаря отличной работе Игоря Олеговича на посту воеводы огромного и сложного по всем параметрам края его, наконец, оценили должным образом.

К этому времени Матусевич не только с успехом отбил все попытки маньчжуров атаковать его крепость на Сунгари, но и наносил им большой урон постоянными вылазками на их территорию. В том числе и отрядами местных племен и родов. Солоны, нанайцы, гогулы сотрудничали с ангарцами, активно торговали с ними, а дауры и вовсе считали себя народом, принадлежащим державе далекого князя. Союзники маньчжуров — дючерские племена были выдавлены из бассейна Амура большей частью на север, в земли, отошедшие Руси. Таким образом, они попали между молотом и наковальней и в скором будущем должны быть замирены, лишившись поддержки своего хозяина — маньчжурской державы Цин. Меньшая часть их бежала на юго-запад, в верховья Сунгари. Сами же маньчжуры после полного разгрома их войска, посланного к Сунгарийску, более не давали знать о себе, сохраняя полное молчание. Даурские князья, в частности майор вассальной рейтарской конницы Лавкай, предполагали по весне появление переговорщиков из Мукдена.

«Внимание, внимание! Говорит Ангарск! Говорит Ангарск! Передаем первый выпуск „Вестей Сибири“ по радио!» — донеслось вдруг до Вячеслава.

— Николай! — Будто очнувшись от тяжелых мыслей, Соколов пихнул профессора в плечо и увлек за собой. — Пошли, надо это видеть!

Сеул, Чхандок (Дворец Процветающей Добродетели)

Январь 7153 (1645)

Секретный парк Пивон, по обыкновению, был тих и совершенно безлюден. Стража незримо охраняла двух мужчин, решивших прогуляться по аллеям. Под подошвами теплых войлочных сапог поскрипывал мягкий, как пуховая перина, снег. Крупные хлопья снежинок медленно падали с неба, тихонько шурша в вечернем воздухе. Дорожка вилась в глубь парка, огибая аккуратно подстриженные, овальной формы кусты и неглубокие овражки, огороженные изящным резным заборчиком.

Шагая неторопливо и размеренно, мужчины негромко переговаривались. Казалось, отец и сын чинно беседуют о чем-то отвлеченном. Однако это было не так: в груди молодого человека бушевали сильные чувства, одно из которых — беспредельное уважение к отцу, а другое — любовь к родной стране, а еще чувство несправедливости в окружавшей его действительности. И забрезжившая вдруг возможность все изменить, перестав с чувством покорности ждать очередного хозяина, сетуя на тяжелую судьбу.

А властитель Кореи ван Ли Инджо в этот момент отчитывал его, своего среднего сына, принца Хеджона, за непослушание. Тот защищался, будто нехотя, сохраняя должное почтение к отцу.

— И почему ты смеешь поддерживать кружки вздорных вольнодумцев столь открыто? — не глядя на сына, спрашивал Инджо. — Ты позоришь меня. Ты только недавно вернулся домой из Мукдена. Империя Цин проявила величайшее добродушие, отпустив тебя на родину!

— Отец, — учтиво отвечал принц, — эти, как ты говоришь, вольнодумцы хотят помочь своей родине. Неужели ты не видишь эту косность, что поглощает все, абсолютно все? Орды чиновников… Эти ленивые янбаны! Они не работают, они служат сами себе, объедая крестьян! Их количество только растет!

— Довольно! — позволил слегка повысить голос ван. — Ты заговариваешься, Хеджон! Я не позволю тебе идти против наших устоев, это уже слишком! Ты меня понял?

— Да, отец, — склонив голову, тихо проговорил принц. — Прости меня за глупость и дерзость.

Долгое время Инджо сохранял молчание и, только подходя к внутренним дворцовым воротам, спросил сына:

— Что ты хотел рассказать мне о северных варварах?

— Они не варвары, отец, — резко возразил Хеджон. — Мне рассказывали о них многое, причем самые хорошие люди своей страны. Которые болеют душой за отчизну! — Он сделал небольшую паузу, после чего говорил уже более мягким, почтительным голосом. — К тому же речь северян слишком богата для варваров, а оружие слишком сильное. И рассказы о самоходном корабле…