Читать книгу "Страж звездных дорог - Владимир Контровский"

О самой природе Лавин также известно было очень и очень немногое. Знали только, что они есть суть порождения неукротимого Внешнего Хаоса, проявления его прорывов, вторжений в плоть Сущего. В сфере воздействия Лавины все, что составляло Вселенную, все её понятийные компоненты - Пространство, Материя, Время, Разум - нивелировались до Первозданного Состояния, в коем они пребывали до Первого Мига Творения. Причём распад шёл и вглубь, захватывая смежные измерения (в отличие от того эффекта, который возникал при применении Абсолютного Оружия, когда разрушения бывали гораздо более локальными). Лавина же громадным языком вылизывала огромные области Бытия, выгрызая в плоти Мироздания чудовищную рану, которая врачевалась потом многие и многие тысячелетия, причём рубец от этой раны отпечатывался навечно. Лавина могла проявиться в любой области Познаваемой Вселенной, в любом из сочленённых Смежных Миров. Каких-то зафиксированных закономерностей места и времени Прихода Лавины не существовало…

* * *

Неширокая река катила свои мутноватые, окрашенные изрядной примесью ила и глины воды между пологих, поросших кустарником и чахлым лесом берегов. Клочья утреннего тумана жались к водной глади, и первые лучи просыпающегося неяркого солнца путались в буро-зелёной листве деревьев с причудливо искривлёнными стволами. Пронзительно заверещала в гуще растительности какая-то тварь, стылый с ночи воздух прочертила быстрая крылатая тень. Под притиснутыми друг к другу кронами прочавкали тяжёлые шаги - кто-то большой и грузный неспешно шествовал на водопой, уверенный в своей силе и не опасающийся нападения. Из воды под травянистым береговым откосом высунулась змеиная голова с немигающими глазами, изо рта рептилии выскользнул длинный раздвоенный язык. Змея бесшумно метнулась к травяным зарослям, окаймлявшим берег, вырвала из переплетённых стеблей что-то небольшое, живое, трепыхавшееся, и проворно скрылась вместе с добычей под водой.

В нескольких шагах от реки, там, где заросли разрывала невысокая каменная гряда, на земле лежал человек. Определить его возраст было бы весьма затруднительно - в спутанных седых волосах застряли вырванные стебли и комки грязи, на лице засохли бурые пятна крови. Одежда - нечто вроде длинной хламиды с рукавами - изорвана, сквозь прорехи просвечивало покрытое царапинами и ссадинами жилистое тело. Человек был широкоплеч, по-видимому, достаточно силён, что позволяло предположить, что он не так уж и стар, просто до предела измождён. Как он оказался здесь, в сердце леса, так далеко от редких человеческих поселений? Дорог в чаще нет, и пройти в одиночку, без оружия, кишащие опасным зверьём леса не так-то просто. А плыть по реке ничуть не менее опасно. Но ведь не с неба же он свалился…

Из травы выпрыгнуло голенастое паукообразное, постояло и засеменило к лежащему, перебирая суставчатыми лапками. Насекомое добежало до бессильно вытянувшейся на мелких камнях руки, ткнулось в неё и поползло по тыльной стороне ладони. Человек вздрогнул и открыл глаза. Он шевельнул рукой - паука как ветром сдуло. Человек приподнялся и сел, недоуменно озираясь вокруг. Где он? И вообще, кто он?

Лес просыпался - начинался новый дневной круг в череде бесконечно сменявшихся дней. Голоса невидимого зверья звучали всё чаще и резче, стайка птиц прошла низко-низко над водой, часто взмахивая короткими крыльями. Солнце пригревало, и от реки поднимался пар. Человек встал и встряхнулся - на землю посыпались мелкие камушки и прилипший к одежде сор. Хотелось пить и есть - надо было куда-то идти, всё дело только в том, что любое выбранное направление ничуть не лучше другого…

Память человека было чиста, как белый лист бумаги. Он не знал, кто он, как его зовут, откуда он взялся и как оказался здесь, в сердце необитаемых джунглей. Человек не стал уходить далеко от реки, а пошёл вдоль берега - ведь должна же река куда-нибудь привести. Он шёл против течения - плывущие по реке щепки и ветви указали направление. Идти было трудно, зачастую приходилось продираться сквозь колючие заросли, рвущие одежду и царапающие тело, но человек не сворачивал, упорно придерживаясь избранного пути. Через некоторое время ему повезло - он натолкнулся на небольшой ручеёк, впадавший в реку, и вволю напился прозрачной чистой воды. Жажда отступила, но голод давал о себе знать всё сильнее. И тут человек увидел зверя.

Зверь не прятался. Он стоял у воды, прямо на пути человека. Стоял, широко расставив крепкие лапы и оскалив клыки. Серая густая шерсть вздыбилась на загривке, глаза светились недобрым жёлтым огнём. В холке зверь был человеку выше пояса и весил наверняка не меньше его - если не больше. Явно хищник, любой другой пище предпочитающий горячую плоть. Почему он не спал сейчас, при свете дня, когда пора ночной охоты давно прошла, человек не знал, да и не мог знать. Может быть, просто пришёл на водопой, а может, охотился и днём - сейчас всё это не было самым главным.

Свернуть было некуда, да человек и опасался повернуться к зверю спиной - жёлтые глаза отслеживали любой движение двуногого, и человек не сомневался, что зверь прыгнет тут же, как только почует малейший признак слабости, страха или неуверенности в человеке.

У человека не было ничего - только голые руки. Глубинная память предков подсказывала ему, что неплохо было бы взять в эти руки камень или увесистый древесный сук, но рядом ничего такого не имелось, и времени на поиски самого примитивного оружия не оставалось.

Зверь глухо зарычал, из пасти на могучую серую грудь капнула горячая слюна. Между острых клыков затрепетал шершавый красный язык. Зверь взрыкнул снова и сделал шаг вперёд. Хищник не напал до сих пор только потому, что не мог понять до конца, кто же перед ним. Он уже сталкивался с двуногими, и те всегда вели себя по-другому. Они или с криками убегали, пытались вскарабкаться на деревья или же сопротивлялись, держа в передних лапах полосы блестящего металла или длинные палки с блестящими же наконечниками. Двуногие могли быть опасными противниками - зверь знал это. Но в то же время их нежное мясо так приятно на вкус…

А этот человек просто стоял, не двигаясь, и смотрел на зверя странными глубокими глазами. Он не боялся - это точно, но в то же время не делал попытки напасть, да и в руках у двуногого не было ничего. И тогда зверь решился - голод делал своё дело - и прыгнул. Тяжёлое серое тело вытянулось в полёте, растопырив передние лапы со страшными когтями, готовыми вонзиться в незащищённое тело потенциальной добычи и рвать её на трепещущие клочья.

Человек не успел или не сумел уклониться. Прыжок зверя сбил его с ног, когти глубоко пропороли бок, смрадное дыхание из раззявленной пасти пахнуло в лицо. Острые белые клыки оказались совсем рядом с незащищённым горлом. И тогда человек инстинктивно вскинул навстречу этим страшным клыкам обе руки - такие слабые по сравнению со стальными мышцами зверя. В голове у человека что-то взорвалось, и руки его неожиданно сделались горячими. Оскаленная пасть зависла на расстоянии ладони от горла двуногого, словно упёрлась в невидимую преграду. А потом руки человека двинулись вперёд. Зверь дёрнулся, но мускулы его, всегда такие послушные, почему-то отказались повиноваться. Голову зверя вдруг завернуло набок, могучий хищник завизжал, как щенок, которому наступили на хвост. Руки человека по-прежнему не касались шерсти зверя, но продолжали своё неумолимое движение, медленно поворачивая голову хищника.