Читать книгу "Операция `Карантин` - Виталий Забирко"

Когда пятнадцать лет назад Вадим Коробов приехал сюда по распределению из университета преподавать в школе географию, поселок процветал. Молодому специалисту сразу предоставили бесплатный дом, из расчета, что он проработает в школе не менее десяти лет, начислили заработную плату в два раза больше, чем он получал бы в столице за тот же объем преподавательской деятельности, и Вадим, естественно, остался. Тем более что снабжение поселка продуктами и товарами осуществлялось почти как при коммунизме — то есть понятие «дефицит» здесь отсутствовало и купить можно было практически все, в том числе и по заказу, и в кредит. В отличие, скажем, от районного центра Каменки, где в магазинах на пустых полках редко можно было что-то увидеть. В общем, не жизнь, а мечта.

И Коробов думал, что так будет всегда. Даже отказался от предложения университетского профессора, у которого делал дипломную работу, поступить в аспирантуру. К тому времени Вадим женился, и они с Антониной ждали ребенка.

Ну а затем в стране произошли известные всему миру события, когда мерилом всех ценностей была провозглашена зеленая бумажка далекой заокеанской державы, и жизнь дала сильный крен. Причем «корабль благополучия» в поселке настолько сильно «накренился», что его положение никак иначе, как стремительным «идем ко дну», охарактеризовать было нельзя. Стратегический иридий оказался государству не нужен, поэтому гидрошахту закрыли. Естественно, обогатительная фабрика тут же остановилась сама по себе. Что ей обогащать, куда брикеты концентрата девать? В общем-то, их с удовольствием и за большие деньги купили бы развитые зарубежные страны, но как переступить запрет на вывоз из государства стратегического сырья? Нет, ФСБ за этим следила строго! Вот разве что контрабандой…

Директор гидрошахты после закрытия производства в мгновение ока переселился в Москву, где занял какой-то ответственный пост в министерстве. А как иначе — номенклатурные работники всегда были в цене, тем более, что именно они всю перестроечную «кашу» и заварили. Поэтому борьба за обладание «наследством» в поселке развернулась между главным инженером и начальником техотдела. И борьба получилась нешуточная. Неделю в поселке гремели выстрелы, звучали автоматные очереди и даже были взорваны два автомобиля и один дом. А затем наступила тишина. По официальной версии, главный инженер вместе с рядом ведущих работников управления гидрошахты отбыл в Москву в распоряжение министерства, хотя в народе пошла молва, что бренные останки главного инженера и его соратников вместе с семьями покоятся на дне шурфа 32/бис. Но никто не проверял достоверность этих слухов — милиции в поселок въезд был заказан, а КГБ как раз перелицовывался в ФСБ. То есть не до того контролирующей организации тогда было, а потом и тем более. Объект «Пионер-5» рассекречен, производство остановлено, значит, и курировать ФСБ его не намерена, хотя на бумагах объект все еще числился на контроле столь серьезного ведомства.

Остался, таким образом, поселок без присмотра государственной власти, зато хозяин на него нашелся. Господин Бессонов, бывший начальник технического отдела гидрошахты, мгновенно получил в народе прозвище «Бес» за свой крутой нрав и не менее крутые порядки, установленные им в поселке. Он организовал нечто вроде подпольной артели по добыче и переработке руды в чистый иридий и нашел каналы сбыта металла за границу. На территории поселка перестали ходить какие-либо денежные знаки, кроме «бесовок» — бумажек с печатями и личной подписью господина Бессонова, — на них втридорога отоваривали в единственном магазине поселка, также принадлежащем хозяину. Если «бесовок» не хватало на жизнь, можно было взять продукты в долг, записавшись в долговую книгу. Но тогда включался «счетчик» роста процентов и человек навсегда попадал в кабалу. Чтобы в таком положении оказался каждый житель, Бес настолько взвинтил цену на воду, поступавшую по водоводу из Каменки, что никакой зарплаты не хватало. А против любых проявлений недовольства имелся у Беса отряд молодых ребят, вооруженных до зубов. Поэтому об оскорблении нового хозяина словом или действием и речи идти не могло — даже косой взгляд мог быть истолкован как неповиновение с соответствующим летальным исходом. Ну чем не крепостное право? Разве что правом первой брачной ночи Бес не пользовался, да и то, наверное, потому, что свадеб в последнее время в поселке не играли.

Кто смог, у кого было куда или к кому — родственникам, знакомым, — тот давно уехал из поселка. Остальные влачили жалкое существование. Ну куда, спрашивается, могли уехать Коробовы, если ни у Вадима, ни у его жены никого из родственников в живых не осталось? Больно он нужен полузабытым приятелям по университету через пятнадцать лет, а уезжать просто так, наобум, не имело смысла. Кто сейчас в России пожелает востребовать учителя географии, пусть он даже по совместительству преподает и историю, и математику, и физику? Статус беженцев семье никто не даст — как можно из России в Россию сбежать? — и это значит, что придется вести жизнь бомжей. А чем жизнь бомжей «там» лучше жизни «крепостных» тут?

Вадим прошел улицу до конца и возле здания шахтоуправления, ставшего ныне резиденцией Беса, свернул на товарный двор заброшенной обогатительной фабрики, где находились насосная станция и коллектор водовода. Здесь, у стены длинного пакгауза, где раньше складировались брикеты обогащенной руды для отправки на номерной завод по извлечению редких металлов, сидел, развалясь на стуле под навесом, разбитной парень в камуфлированной форме. Куртка на нем была расстегнута до пупа, ноги в сапогах он взгромоздил на пустой стол. Слева от парня к стене был прислонен АКМ, справа в ногах стоял ящик бутылочного пива. Парень пил пиво и усиленно потел.

Вадим подошел к столу и остановился.

— Ба! — нехорошо разулыбался парень. — Коробок собственной персоной пожаловал! Букварь! Никак пивка захотелось?

Коробов хорошо знал боевиков Беса — все они у него когда-то учились. Кто оканчивал школу, а кто, как этот — Алексей Шишко, со странной кличкой Смага, — бросал, недоучившись. Кому сейчас образование нужно? Без него легче живется. Смага пять с половиной классов с трудом осилил, три года второгодником был, а поди же ты, припеваючи живет, над голодным учителем с университетским образованием издевается.

— Нет, я пива не хочу, — ровным голосом отказался Вадим. — Я пришел за водой.

— Ах, попить букварю хочется! За деньги или в долг водичку брать будем?

— По талонам, — все также спокойно проговорил Коробов, не обращая внимания на фривольный тон Смаги, явно желавшего вывести из себя учителя.

Вадим достал из кармана тоненькую книжечку талонов, вырвал один листок с печатью и подписью Беса и протянул Смаге.

— Мне два литра.

Смага небрежно скомкал листок и бросил его в ящик с пивными бутылками.

— Букварю Коробку два литра питьевой воды! — постучал костяшками пальцев в окошко пакгауза над собой.

За запыленным стеклом мелькнуло девичье лицо и тут же скрылось. Смутилась девушка, увидев своего школьного учителя.

Алена Грошина, вспомнил Вадим. Хорошая девочка, одна из лучших учениц школы. В былое время и золотую медаль получила бы, и в университет поступила… А так… Сломали девчушку, растоптали такие подонки, как Смага.