Читать книгу "Рожденные в завоеваниях - Селия Фридман"

В то лето я напряженно работала. Напряженно как никогда в своей жизни. Я собрала все написанное мной за десятилетие или даже больше, и обрабатывала, собирала воедино, ужимала. Времени не было обращать внимание на отсутствие вдохновения или искать каких-то других оправданий. Наконец я все подготовила, упаковала рукопись для Рика и добавила страницу поверх первой, лично для него, написав на ней черным маркером, зажав его в трясущейся от усталости руке: «Я больше никогда не буду этого делать!»

Именно это я и имела в виду.

Только несколько лет спустя я выяснила, что он оставил эту страницу поверх рукописи, когда отдавал ее в «DAW» — и первыми моими словами, которые увидел Дональд Уоллхэйм, стала нацарапанная клятва, гласившая, что я никогда больше не напишу никакого романа.

Он сразу понял, что это чушь. Как и его дочь, Бетси Уоллхэйм, которая любит слово точно также, как я, и которая научила меня тому, что редакторский вклад и поддержка иногда могут оказаться самым сильным тонизирующим средством для вдохновения. Ее первый ребенок родился одновременно с выходом этой книги, и я всегда чувствовала, что мы произвели на свет наших первенцев одновременно. (Поздоровайся с читателями, Зоя!)

И мой ребенок — это книга, которую вы держите сейчас в руках. Я с удовольствием добавила в это издание несколько вещей, которые хотела включить с самого начала, но которые были утеряны из-за издательских графиков и усталости автора. Надеюсь, музыка текста будет слышна вам также отчетливо и мощно, как и мне тогда.

Селия С. Фридмен,

Стерлинг, Вирджиния,

апрель 2001 года

Для облегчения понимания текста все браксанские слова были переведены в основной речевой режим, независимо от контекста.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Совершенный в своей надменности, он стоит как вкопанный, словно памятник самому себе. Поскольку представители его народа любят яркие цвета, он носит только серый и черный; поскольку они обожают комфорт, он одевается неудобно. Представители его народа любят вычурность и пышность и демонстрируют свои тела с агрессивной сексуальностью; его тело, напротив, полностью скрыто костюмом. Обтягивающие перчатки и сапоги не оставляют открытыми ни единой полоски кожи, высокий воротник закрывает шею. У него бледная кожа, настолько, насколько это возможно для человека, но даже этого недостаточно — на лицо наложен густой слой белил и эта белая маска скрывает его кожу от любопытных глаз простолюдинов. Только голова его остается непокрытой, густая копна по-настоящему черных волос, также красноречиво говорящая о его праве на власть, как могла бы корона. Волосы у него средней длины, потому что тот, другой народ, враг его нации, носит длинные волосы; он также носит бороду и усы — мужчины враждебной расы не имеют растительности на лице.

Он очень устал. Но этого не покажет.

Крошечный шаттл спускается по спирали вниз после облета Цитадели, к центру самого большого континента Бракси. На нем только один отсек; Винир делит его со слугой, который и управляет транспортным средством. Ради занимающего более низкое положение человека Винир воплощает собой образ расового превосходства, являющийся в той же мере его частью, как черный и серый цвета, которые он всегда носит, а также меч его предков на поясе. Пусть слуга видит, что он не устал — он никогда не устает, — не бывает таких ситуаций, в которых Винир может устать. Время от времени он замечает, как слуга бросает на него взгляды исподтишка — когда считает, что Винир на него не смотрит. «О чем он сейчас думает? — размышляет Винир. — Этот тип — то есть я — все-таки человек или нет? Или, может, он думает: „Неужели мы и вправду относимся к одной и той же расе?“ Ответ на оба вопроса, надеюсь, будет отрицательным».

— Если хотите сесть, лорд… — подобострастно спросил слуга.

— Мне и так хорошо, — сдержанно ответил Винир.

На самом деле он изможден. Его нация ввязывается в войну при каждом случае, но гораздо хуже знает, чем заняться в мирное время, и в такие периоды от правительства мало проку. Этот день прошел плохо, они пытались решить внутренние проблемы, не имея возможности использовать свое военное превосходство в удобный момент. И, как раз когда кайм’эра собрались уходить, Мияр предложил пересмотреть нынешний мирный договор. Это означало, что, по крайней мере, одну десятую — день на Бракси делится на десять частей — скучных стычек и тщательное пережевывание, перемалывание исторических прецедентов перед тем, как взяться за обсуждение самого вопроса: когда — и каким образом — следует нарушить нынешний договор с Азеей.

«Дураки! — думает Винир. — Когда-нибудь подходящий момент наступит, так неожиданно и обещая такую прибыль, что мы будем знать, просто знать, что время пришло. Именно так мы всегда и действовали — зачем притворяться, что все было по-другому?»

Сейчас уже очень поздно. Наконец шаттл замедляет ход для идеальной посадки на личную площадку Винира. Винир счастлив наконец оказаться дома, он одобрительно кивает пилоту и наигранно бодро выходит из шаттла. Теперь осталось недолго и вскоре он сможет отдохнуть.

Хозяйка Дома ожидала Винира, как обычно, и приветствовала, когда он прошел через пристройку и оказался в огромном вестибюле, который отделял открытую для посетителей часть здания от его личных владений. В одной руке у Хозяйки была золотая бутылочка, в другой — связка колец, на которые в этом мире записывалась информация. Не говоря ни слова, она протянула Виниру пузырек. Он вынул из него пробку и выпил содержимое. Слабое восстанавливающее средство тут же начало действовать; и он почувствовал, как дневная усталость уходит.

— Документы? — спросила Хозяйка.

— Я их просмотрю, — кивнул Винир.

Она высыпала в его протянутую ладонь несколько золотых колец. Раньше у него была привычка все осматривать каждый вечер, когда он возвращался в свои владения; теперь мирный период замедлял его работу, она продвигалась крайне медленно, ползла как раненная черепаха, и бывали вечера, когда Виниру недоставало энергии, чтобы уделить Дому столько внимания, сколько тот заслуживал.

На самом деле в этом не было необходимости. Сенти преданна ему и очень способная, она уже сотни раз доказала свою полезность. Но представителю племени браксана трудно верить кому-то, даже внутри своего племени, и поэтому Винир чувствовал себя более комфортно после того, как сам удостоверится в ее работе. Ведь все находится в ее руках, от финансов его Дома до самых слабых политических связей Винира, и поэтому он должен был проявлять повышенную осторожность.

Он жестом показал ей идти следом, широкими шагами пересек вестибюль по направлению к массивной лестнице, располагавшейся по центру в этой части здания. Она была сделана из самого лучшего, натурального дерева, украшена полированными камнями, этот памятник варварскому прошлому племени браксана. Мгновение Винир сожалел о законе, запрещающем иметь лифт или другой подъемник в любом браксанском доме. Бессмысленное сожаление! Этот закон и другие, ему подобные, гарантируют браксанам*[1]физическую активность, Винир сам зачастую их поддерживал; тем не менее, временами, он предпочел бы, чтобы специальному устройству, а не его ногам приходилось доставлять его на верхний этаж здания, где традиционно располагаются личные покои Хозяина Дома.