Читать книгу "Русский клан - Виктор Косенков"

Это были два усталых повстанца. До этого они находились в свободном поиске: наносили на карту расположение воинских частей, посты, маршруты движения патрулей.

Теперь, когда положение неожиданно изменилось, Леша и Юра не знали, куда идти. В прежде безопасном квадрате они наткнулись на правительственные посты. Отступили. Встретились с такими же, как и они, потерявшими направление и связь, разведчиками.

По недосмотру старшего группа ввязалась в бой с отрядом лоялистов. Повстанцы уничтожили БТР, но из десяти человек выжили только Юра Морозов и Леша Вязников.

— Куда теперь? — со слабой надеждой спросил Юрий.

— Назад. Ведь нельзя так. — Алексей повернулся к другу. — Я спать не смогу.

Юра рассмеялся. В гулком переходе смех прозвучал на удивление чужеродно.

— Он еще и спать собирается. Ты, может быть, еще и умереть хочешь в своей постели?

— Не откажусь… — начал, было, Алексей, но вдруг замолчал. В другом конце переулка светлый квадрат с грохотом пересекла круглая крышка от мусорного бака. — Опаньки.

Он завалился на бок и, перекатываясь на живот, выставил в проход дуло автомата. Сухо щелкнул переключатель огня. Алексей предпочитал стрельбу одиночными и на достаточном удалении от противника, в то время как Юра уверенней действовал в ближнем бою, особенно свинца не жалея. Может быть, именно потому, что Морозов чаще видел смерть вплотную, он не был столь чувствительно настроен в отношении умирающего экипажа из злополучного БТР. Те, кто знал Юрия достаточно хорошо, признавали в нем человека в меру романтичного, склонного больше к раздумьям, чем к действию, но как только доходило до крови, в Юре просыпался расчетливый зверь.

Глаза загорались, в скулах проявлялось что-то неуловимо хищное. Это был классический пример маньяка, находящегося под контролем у основной личности.

Вот и сейчас Юра первым делом прижался к стене и мелкими, частыми шажками двинулся вперед, сближаясь с вероятным противником. Вязников постарался выровнять дыхание, пытаясь, насколько это возможно, расслабить мышцы, зная, что рефлекс работает быстрее осознанной мысли. В голове было пусто, неутомимый внутренний диалог вдруг остановился, затих. Ни одного слова. Алексей словно превратился в один большой автомат. Вот ствол, вот мушка, вот курок, вот пальцы, давящие на него, вот руки, что направляют.

Юра сделал еще несколько шагов, остановился. Присел.

Откуда-то с той стороны перехода все явственней доносились звуки. Стоны и невнятное бормотание. Ругань и, что было особенно неприятно, тупое постукивание металла о металл.

Когда все замерло и, за мгновение до рывка, Вязников затаил дыхание, Юра вдруг расслабился.

— Ну, привет…

В куче мусора, вывалившегося из перевернутых баков, которые бог знает сколько уже не вывозились из города, лежал солдат-федерал. Молодой еще щенок, которого военкомат и злая судьба занесли в части, верные президенту. Нет ведь, мог служить где-нибудь в тайге, в забытой богом и даже американцами ракетной части, держал бы на своих салажьих плечах ядерный щит Родины. И горя не знал, ужасался бы только, читая сводки из горящей столицы и разбитого залпом с моря Фороса. Но нет. Кто-то на небе распорядился иначе. Теперь парнишка валялся в куче мусора, с окровавленным коленом, истекая кровью, сочащейся из-под неумело наложенной повязки, и в тихой истерике тыкался магазином в армейское «весло». Дрожащие руки не давали ему воткнуть горлышко магазина правильно.

— Ты откуда такой? — поинтересовался Юра.

— Сука! — пискляво выкрикнул мальчишка сквозь слезы и кинул автомат. Его руки метнулись к поясу, где наметанный морозовский взгляд углядел пару гранат. Маленький идиот решил, видимо, уйти из этой жизни «красиво».

Некоторое время они боролись, но силы были явно неравны, и вскоре Морозов положил себе в сумку две «РГД-5», а пистолет Макарова с пустой обоймой отшвырнул куда-то в мусорный контейнер. Солдатик заливался горючими слезами, Юра устало курил, сидя к нему спиной.

— Обо что же он так приклад измочалил? — спросил Вязников, разглядывая трофейный АК с разбитым, треснувшим прикладом. Когда стало ясно, что стрельбы не будет, Алексей доковылял до места действия и теперь, отложив автомат, вытаскивал из аптечки бинт и вату. У солдатика медицинского комплекта не было, и вообще парнишка выглядел странно. Весь поцарапанный, с синяками, напуганный до истерики. Конечно, в мятежной Москве можно было увидеть и не такое. Но следы от побоев выглядели как-то… не по-военному. Словно по парнишке топтались люди, толком не знающие, что делать, чтобы убить, но страстно этого желающие.

— Хороший вопрос. — Морозов почесал многодневную щетину, глядя, как Алексей, морщась от боли в ноге, бинтует всхлипывающего солдатика. — Очень хороший. Только вряд ли он нам сейчас на него ответит.

Морозов посмотрел наверх: выбитые стекла, распахнутые зубастые пасти рам, обгоревшая и осыпавшаяся штукатурка. Дома вокруг были мертвы. Они умерли давно, жильцы разбежались кто куда, может быть, взяли в руки оружие, может быть, ныкались по подвалам, может быть, уехали на дачи или в другие затаившиеся в испуге, города. Стены, изуродованные злым временем, точно подражали стране. Обгоревшей, расколотой, осыпающейся.

Юра встряхнулся, обошел кучу мусора, пнул банку, та отлетела в сторону, дребезжа, распространяя вокруг себя противный звук. Неожиданно взгляд Морозова зацепился за ботинок. Крепкий солдатский ботинок, ребристой подошвой высовывающийся из-под грязных, вонючих пакетов. Под кусками полиэтилена и грудами неизвестно как попавших сюда пластмассовых лекарственных бутылочек обнаружилось тело другого солдата, такого же молодняка, но уже мертвого. Вцепившегося смертной хваткой в чей-то рваный, пробитый в нескольких местах ватник. Открытыми глазами, к которым уже слетались жирные зеленые мухи, солдат в ужасе смотрел в небо. Но самое гадкое было не в этом. На шее и щеках мертвеца отчетливо виднелись следы укусов. Не звериных. Человеческих. Когда-то, до войны и даже до армии, у Морозова был приятель дантист. Сего эскулапа, наверное, самого устрашающего из лечащей братии, однажды укусил пациент. Крепко цапнул за локоть и выскочил за дверь. Прям так, с рассверленным дуплом, и выскочил. Стоматолог потом долго всем хвастался «боевым ранением» и собирался делать уколы от бешенства. Перепутать следы звериного и человеческого укусов было невозможно.

— Мать твою, — прошептал Морозов. — Они его жрали…

Почувствовав, как подкатывает к горлу, Юра отошел в сторону. Потом, собравшись с силами, вернулся к трупу. Беглый осмотр не добавил ясности. Парня явно закололи, на груди было несколько ран, нанесенных, судя по всему, ножом. Одновременно с этим его пытались есть. Ватник, видимо принадлежавший нападавшему, прострелен, на внутренней стороне все залито бурой кровью. Обежав вокруг и присмотревшись, Морозов заметил следы, ведущие в ближайший подъезд.

— Что тут происходило? — спросил Юра, вернувшись к солдатику.