Читать книгу "Отверженные Мертвецы. Истина лежит внутри - Грэм Макнилл"

БТ: Заглянуть в будущее можно лишь в том случае, когда оглядываешься на прошлое. Вы и сами должны понимать, что столь ужасные воспоминания вредят психическому здоровью. Надо очиститься от них, и тогда вы сможете вернуться к выполнению своих обязанностей.

КЗ: Только в том случае, если я хочу вернуться.

БТ: А разве это не так?

КЗ: [минутная пауза] Я не знаю.

РАСШИФРОВКА ОТРЫВКА ЗАКОНЧЕНА.

Сэр, как свидетельствует данная выписка, у Кая Зулана проявляются классические симптомы отвержения, паранойи и неспособности осознать произошедшее несчастье. Я склонен думать, что он считает себя ответственным за события, повлекшие потерю «Арго», хотя определить причину надлежит другим, более квалифицированным и разносторонне грамотным специалистам. И хотя я уверен, что столь трагическая ситуация не могла не оставить глубоких шрамов на психике, в эфирной ауре Кая Зулана не наблюдается никаких отклонений. Поэтому я придерживаюсь мнения, что этот случай не безнадежен. На Кая Зулана было потрачено немало времени и усилий (как со стороны Дома Кастана, так и Адептус Астра Телепатика), так что списать его в неизбежные потери и сослать в Пустую гору было бы преждевременно.

В заключение я хотел бы рекомендовать безотлагательно вернуть Кая Зулана под покровительство Адептус Астра Телепатика для реабилитации. Такое решение подтвердило бы наши обязательства перед XIII легионом и сняло тяжесть ответственности с Дома Кастана.

Остаюсь вашим покорным слугой и готов предоставить любые дальнейшие разъяснения относительно психической патологии Кая Зулана по первому вашему требованию.

Беллан Тортега

Дипломированный оператор в области нейропсихики 343208543.

Антоний, сделай так, как рекомендует этот слащавый юнец-хирургеон. Отошли Зулана обратно в Город Зрения. Пусть они сами с ним разбираются.

V.

Охотники пришли за ними за час до рассвета.

Нагасена проверяет свою винтовку, хотя и не сомневается в ее исправности. В такой день, как сегодня, он находит утешение в определенном порядке вещей. Вокруг и без того мечется слишком много выскочек из Империума, которым некогда обратить должное внимание на собственную подготовку. Истина и порядок — вот девиз Нагасены, вот центр, из которого происходит все остальное. Этому научил его один мудрый человек, родившийся и живший неподалеку, но в давно забытые времена.

Теперь это учение сохранилось только в разрозненных списках афоризмов и пословиц, записанных секретным шифром, известным лишь избранным. Списки переходили от учителя к ученику на протяжении тысяч поколений. Нагасена жил в соответствии с этим учением и чувствовал, что это отличное руководство. Он честно прожил свою жизнь, и поводов для сожалений у него было немного.

Но сегодняшняя охота станет одним из них.

Он распрямляет скрещенные ноги и вешает винтовку через плечо. Словно пробужденные его движениями, поднимаются и собравшиеся вокруг люди.

— Уже пора? — спрашивает Картоно, протягивая длинный меч с едва заметным изгибом лезвия.

Это удивительное оружие в ножнах из лакированного дерева, украшенных жемчугом и нефритом. Искусный мастер-кузнец создал клинок в соответствии с инструкциями Нагасены, но он не легче и не острее и ничем не превосходит миллионы клинков, вышедших с оружейных заводов Терры. Однако это оружие отмечено любовью и вниманием к деталям, на что не способна ни одна машина.

Нагасена называет оружие «Шудзики», что означает — честность.

Он уважительным поклоном благодарит Картоно, и в этот момент, распространяя вокруг запах машинного масла, пота и пороха, приближается Головко. В давние времена предки Нагасены сочли бы его варваром, но сегодня он уважаемый человек. Громоздкие и тяжелые доспехи Головко предназначены не только для защиты, но и для устрашения. И его лицо им вполне соответствует.

Головко не утруждает себя приветствиями, и его губы презрительно изгибаются, демонстрируя неприязнь при виде Картоно.

— Нам надо было снять часовых еще ночью, — говорит он, пока Нагасена засовывает меч под черный шарф, опоясывающий его. — Мы бы застали их врасплох.

— Время атаки не имеет значения, — отвечает Нагасена. Он приглаживает прямые черные волосы и перебрасывает через плечо длинную прядь. — Те люди, за которыми мы охотимся, никогда по-настоящему не отдыхают, и лучшего момента для нападения просто не существует. Раньше, чем будет убит первый из них, остальные уже будут настороже и чрезвычайно опасны.

— У нас три тысячи солдат, — вмешивается Головко, как будто в эти дни что-то зависит от численности. — Черные Часовые, Янычары Аттамана, Уланы. Один отряд прислали даже могущественные Кустодес.

— И даже этого может оказаться недостаточно, — говорит Нагасена.

— Против тридцати?! — восклицает Головко, но Нагасена уже не обращает на него внимания.

Он отворачивается от агрессивного генерала и идет вдоль строя солдат, молчаливо ожидающих его сигнала. Они встревожены и растеряны. Больше всего их пугает перспектива поднять оружие против тех, кто ради них сражался в далеких от Терры мирах.

Он поднимает взгляд на здание, давшее приют Воинству Крестоносцев. Среди местного населения оно известно как Община. Это величественное сооружение, украшенное оскалившими пасти золотыми львами, рифлеными колоннами и статуями воинов и увенчанное пробитым молнией куполом из черного гранита. Еще одним украшением служит фреска над портиком, изображающая воинов-героев. Широкий проход перед входом вымощен огромными каменными плитами, на которых высечены названия миров, приведенных к Согласию легионами Астартес.

На этих камнях каждый день появляются новые надписи. Нагасена задумывается, что испытывают эти солдаты при виде знаков побед, одержанных братьями, тогда как сами они оказываются все дальше и дальше от переднего края борьбы за господство Империума.

— Какие будут приказания, господин? — спрашивает Картоно.

Он не вооружен, но и без оружия опасен для врагов. Его бывшие хозяева воспитали и обучили его так, что он сам стал оружием. Многие люди недолюбливают Картоно, хотя почти никто из них не может объяснить причин своей неприязни, однако Нагасена давно привык к его присутствию. Он смотрит на солдат, уверенных, что они надежно укрыты в лабиринте раззолоченных переходов и колонных залов, которые окружают эту часть Императорского Дворца, словно драгоценное ожерелье шею фаворитки.

Три тысячи солдат ждут его сигнала к атаке, а Нагасена сознает, что этот знак станет знамением гибели многих из них. Возможно, всех. Охота не доставляет ему никакого удовольствия, а сегодняшняя не нравится особенно. Он жалеет, что не может вернуться в свою виллу в горах, где он смешивал краски и ухаживал за садиком. Но здесь его желания и склонности не имеют значения. Перед ним поставлена боевая задача, и его долг — повиноваться. Приказ понятен, а нравится он или нет, это несущественно.