Читать книгу "Двери паранойи - Андрей Дашков"

* * *

КОРОТКАЯ СПРАВКА: Голиков Максим Александрович, 1963 года рождения, холост, детей нет, без определенных занятий. Диагноз при поступлении: агорафобия[1], онейроидная кататония[2], императивное искажение восприятия с трансформацией галлюцинаторного синдрома в реактивный параноидный[3]. В настоящее время имеет место ярко выраженный амнестический синдром[4]с устойчивыми конфабуляциями[5].

Часть первая

Пациент

1

Привет вам, свободные!

Окончательно впал в маразм и начал подыскивать эпиграф для своей писанины. Книг у меня всего две, да и те оказались здесь случайно. Читать нам не разрешают – наверное, хотят, чтобы мы реализовали Дзен. Поэтому бесплодные интеллектуальные упражнения мне ни к чему. Прямой вред для моей кристально чистой души.

На самом деле доберманы добросовестно перерыли мое белье и тумбочку (должно быть, искали «колеса» или жратву), забрали пачку «дирола», которую мне подарил Морозов, но книги почему-то оставили. Поржали, конечно, над дураком, но оставили. Плохо бдят, сволочи. А ведь я слышал, что убить человека можно и уголком конверта, если знать, куда ударить. Между прочим, у моего Эдгара Ли Мастерса такие твердые острые уголки…

Ладно, не туда меня понесло. Начнем сначала. Эпиграф:

…И когда меня выпустили,

Я вдруг понял, что жизнь – тюрьма,

И лучшее, на что можно надеяться, –

Это умный и добрый сосед по камере[6].

Привет еще раз!

Моих соседей по палате трудно назвать умными и добрыми. Себя к таковым тоже не причисляю. Достаточно почитать мою историю болезни и список моих «добрых» дел – все сразу же станет ясно.

Кстати, один из соседей теперь мой коллега. Художник пера, мать его… Дописался. По-моему, совершенно нормальный мужик, только зациклен на пресловутой «национальной идее». Общаться с ним можно, покуда разговор не коснется этой самой «идеи». Тогда он выходит из себя. В буквальном смысле. Был человек – и нету. Куда-то вышел. Ждите, будет позже.

С остальными еще хуже. У двери обычно покоится Шура Морозов, бывший сторож. Словарный запас соответствующий. Пятьдесят восемь лет. Неженатый – уже. Прикончил топором своих детей. Вроде некоего Делберта Грейди в «Сиянии» Стивена Кинга. Читали? Фильм Стэнли Кубрика видели? Вот-вот: девочки кровавые в глазах, и все такое… Правда, Шура, сволочь эдакая, не стал стреляться, как Грейди, а включил дурака, да так удачно, что по сей день считается чуть ли не ходячим пособием по психопатологии. Доберы его почти не трогают, а бабульки из столовой откровенно побаиваются (до сих пор не понимаю, где ему удалось «дирол» раздобыть – не иначе пожалел кто-то). Но сдвинулся он серьезно, иначе бы его здесь не держали. Абсолютно безопасен. Активности – ноль. Агрессивности тоже. Дед Мороз, да и только. Жалко, что без Снегурочки… Разговаривает ласково так, тихо. Со мной любит мягко побеседовать, детство свое деревенское, босоногое вспоминает… Мне-то что, поговорить я, конечно, не против, но как представлю себе деток изрубленных – мороз по коже и омерзение такое, что до чистых и гладких Шуриных лапок дотронуться не могу…

Четверо ребят из «Менструального цикла» – это продукты маниакального рок-н-ролла, кондового гранжа. Причем без дураков. Группа у них такая была там, на воле, а сами они до недавних пор являлись стопроцентно отвязанными придурками. Законченными нигилистами и антиобщественниками. Из тех, которых хлебом не корми – дай покричать «фак офф!» по любому поводу. Тормозов у них, конечно, маловато, но самый главный остался: пожить еще хотят. На этом их и подловили.

Сюда они, по-моему, из-за наркоты попали. Сами ничего не рассказывают, молчат. Кто-то ребятишек крепко напугал или на крючке держит. Никакие они не психи – обыкновенная болезнь левизны. Тяжелая подростковая форма. Но излечимая. В психушку их упрятали, это ясно как день. В общем, похоже, им самим тут спокойнее. Дурашки – думают, что дольше проживут! Наивные, однако и я такой же. Клевые ребята. Нравятся мне они. Нравились бы еще больше, если бы им здесь рога не пообламывали. А так – все, сдулись, уже не кричат. И свободу, оказывается, меньше жизни любят. Правильно, своя шкура дороже.

Один из них, Эдик, по кличке Потный, недавно заявил: «Мы пойдем другим путем!» Я его слушал, но думал вот о чем: впервые за два года он произнес четыре слова подряд и среди них – ни одного матерного! Для него это было поистине выдающееся достижение. Зато потом Потный отвязался на всех. Долго говорил. Что-то там о траханном государстве, траханных борзописцах (это он про нашего «Достоевского»), траханных лесорубах (это про Морозова), траханном гранже и своей траханной голове, в которой уже ничего не держится…

Вся «МЦ» чуть не подохла со смеху. Мы с барабанщиком Карлушей смеялись так громко, что Шуру разбудили. Тот на нас посмотрел с легонькой укоризной. Будто печальная собака, ей-Богу! Ну как его обидишь? Пришлось заткнуться, пока Шура доберманов не позвал…

Закончу о придурках. Они и сейчас, можно сказать, играют и поют. В основном стучат оставшимися зубами, хлопают ушами и временами покрикивают от боли. Задницы тоже в концертах участвуют. А все вот почему: доберы очень не любят деятелей из «МЦ» и частенько их бьют. Называют длинноволосыми дебилами, хотя длинных волос нет и в помине. Но такая уж у них, у доберманов, психология. Ненавидят все непонятное. И кидаются.

Поэтому я стараюсь мыслишки свои скудные не афишировать, любви к рок-н-роллу не обнаруживать. Иногда по ночам тихонько треплемся с непримиримыми «менструаторщиками» про «Лимонные головы», «Дыру», «Девятидюймовые гвозди». Однако делаем это, когда Шура спит. Есть подозрение, что он, собака мерзкая, постукивает. Правильный сын своего народа. В чем-то лечение пошло ему на пользу – все-таки вернулся на путь истинный…