Читать книгу "Последняя битва - Клайв Стейплз Льюис"

– Я не думаю, что будет уважительно по отношению к Великому Льву, самому Аслану, если такой осел, как я, станет ходить в львиной шкуре.

– Не спорь, – сказал Хитр, – что может знать такой осел, как ты, об этих делах. Ты же знаешь, что не слишком хо­рошо умеешь думать, так уж позволь мне думать за тебя. Почему бы тебе не обращаться со мной так, как я обраща­юсь с тобой? Я ведь не делаю того, что ты умеешь лучше меня. Поэтому я и позволил тебе лезть в озеро: я знал, что это ты сделаешь лучше меня. Другое дело то, что я могу де­лать, а ты нет. Или я вообще не должен ничего делать? Да­вай по-честному делиться работой.

– Конечно, если ты считаешь, что так нужно, – сказал Недотепа.

– Вот что я тебе скажу, – ответил Хитр. – Ты бы лучше пробежался быстренько вниз по реке до Чипингфолда и по­смотрел, нет ли там апельсинов или бананов.

– Но я так устал, Хитр, – взмолился ослих.

– Ты сильно промок и замёрз, – сказал Обезьян. – Тебе нужно согреться. Быстрая пробежка – как раз то, что нуж­но. Кроме того, в Чипингфолде сегодня базарный день. – После этого Недотепа, конечно, сказал, что пойдет.

Как только Хитр остался один, он поспешил своей неук­люжей походкой, то на двух, то на четырех, к дереву. Бол­тая сам с собой и гримасничая, он прыгал с ветки на ветку, пока не вошел в свой маленький домик. Ему нужны были иголка, нитки к большие ножницы, ведь он был очень ум­ным Обезьяном, и гномы научили его шить. Он засунул клубок ниток в рот (это были очень толстые нитки, больше похожие на бечевку, чем на нитки), так что щека его раз­дулась, как будто он сосал большую конфету; зажал в губах иголку и взял ножницы в левую лапу. Затем он слез с де­рева и вернулся к львиной шкуре, сел на корточки и при­нялся за работу.

Он понял, что туловище львиной шкуры слишком длинно для ослика, а шея – коротка, поэтому отрезал большой ку­сок от шкуры, чтобы сделать воротник для длинной шеи Недотепы. Затем он отрезал голову и пришил этот воротник между головой и плечами. Он сделал тесемки, которые дол­жны были завязываться на груди и животе Недотепы. Каж­дый раз, когда над ним пролетала птица, Хитр прекращал работу. Похоже, он сердился на птиц, так как не хотел, чтобы кто-нибудь видел, чем он занят. Но птицы были не говорящие, их можно было не опасаться.

К вечеру Недотепа вернулся назад. Он уже не скакал, а терпеливо тащился, как это обычно делают ослики.

– Там не было апельсинов, – сказал он, – и не было бана­нов. И я ужасно устал, – и он лег.

– Пойди примерь свою прекрасную новую одежду из львиной шкуры, – сказал Хитр.

– Сколько беспокойства с этой старой шкурой, – восклик­нул Недотепа. – Я примерю ее утром, я очень устал сегодня.

– Какой ты недобрый, – сказал Хитр, – если ты устал, то как же устал я. Весь длинный день, пока ты совершал осве­жающую прогулку вниз по долине, я трудился, чтобы сде­лать тебе одежду. У меня так устали лапы. Я устал резать ножницами. А ты не хочешь даже сказать мне спасибо… ты не хочешь даже посмотреть… Ты не заботливый… и… и…

– Извини меня, мой дорогой Хитр, – отозвался Недотепа, мгновенно вскакивая. – Я отвратительный. Конечно, мне будет очень приятно это примерить. Выглядит просто вели­колепно. Давай примерим сейчас же, давай?

– Ну, тогда стой здесь, – сказал Обезьян. Шкура была тя­желая, и он с трудом ее поднял, но в конце концов, после множества усилий, дерганий, пыхтенья, тяжелых вздохов, надел на ослика, завязал тесемки и привязал ноги шкуры к ногам ослика и хвост к хвосту. Серый нос и морда Недоте­пы мелькали в открытой пасти львиной головы. Каждый, кто когда-нибудь видел настоящего льва, заметил бы под­делку через минуту. Но тот, кто не видел львов никогда, взглянув на Недотепу в львиной шкуре, мог по ошибке при­нять его за льва, особенно издали и при неярком свете, и если бы Недотепа в этот момент не ревел и не стучал копы­тами.

– Ты выглядишь чудесно, просто чудесно, – сказал Обезь­ян. – Если кто увидит тебя сейчас, то подумает, что ты Ас­лан, сам Великий Лев.

– Это было бы ужасно, – возразил Недотепа.

– Неважно, – ответил Хитр. – Зато он сделает все, что ты прикажешь.

– Я никому не хочу приказывать.

– А ты подумай, сколько хорошего мы сможем сделать, – сказал Хитр. – Ты же знаешь, что всегда можешь посовето­ваться со мной. Я буду давать тебе благоразумные указа­ния. И все будут подчиняться нам, даже сам король. Мы все исправим в Нарнии.

– А разве в ней и так не все правильно? – спросил Недо­тепа.

– Что! – закричал Хитр. – Все правильно? Когда нет апельсинов и бананов?

– Ну, знаешь, – сказал ослик, – я думаю, что это волнует только тебя.

– Есть также сложности с сахаром, – заметил Хитр.

– Н-да, хорошо бы, чтобы сахара было побольше, – ото­звался осел.

– Тогда договорились, – сказал Хитр. – Ты будешь изобра­жать Аслана, а я скажу тебе, что говорить.

– Нет, нет, нет, – воскликнул Недотепа. – Не говори та­ких ужасных вещей. Это неправильно, Хитр. Я не очень умен, но я знаю, что это слишком. Что станет с нами, если вернется настоящий Аслан?

– Я думаю, что он будет доволен, – сказал Хитр. – Возможно, он послал нам львиную шкуру, чтобы мы все испра­вили. Во всяком случае, если он и вернется, то не в наше время.

В этот момент прямо над их головами раздался ужасный удар грома, и земля задрожала. Оба потеряли равновесие и упали навзничь.

– Это знак, – прошептал Недотепа, когда дыхание верну­лось к нему, – предостережение. Мы делаем что-то ужасное. Сними с меня немедленно эту несчастную шкуру.

– Нет, нет, – возразил Обезьян (соображал он очень быс­тро). – Это знак другого рода. Я как раз собирался сказать, что если настоящий, как ты говоришь, Аслан, выбрал нас, он пошлет нам удар грома или землетрясение. Это было у меня прямо на кончике языка, только знак пришел раньше, чем я сказал. Теперь ты понял, Недотепа? И пожалуйста, не будем больше спорить. Ты и сам знаешь, что многого не понимаешь. Что может ослик понимать в знаках?

Глава 2.

ОПРОМЕТЧИВЫЙ ПОСТУПОК КОРОЛЯ

Недели три спустя последний король Нарнии сидел под огромным дубом у двери охотничьего домика, где он часто останавливался дней на десять в погожие весенние дни. Охотничий домик был невысок, сделан из тростника и нахо­дился в восточной части равнины Фонарного столба у слия­ния двух рек. Королю нравилось жить здесь на свободе про­стой жизнью, вдали от придворных и столичного шума Кэр-Паравела. Звали его Тириан и было ему лет двадцать или двадцать пять. У него были голубые глаза и бесстрашное че­стное лицо, широкие и крепкие плечи, мускулистые руки и ноги, а ума еще маловато.