Читать книгу "Том, Дик и Дебби Харри - Джессика Адамс"

Не пойти Гарри не мог. В конце концов, его присутствие на очередной свадьбе было необходимо для количества — массовость в Комптоне всегда ценилась. Но на церемониях он неуклонно засыпал, или путал псалмы, или просто в голову лезла всякая чушь вроде «интересно, каково ей будет всю жизнь на его волосатую спину пялиться!». А иногда, если уж совсем одолевала скука, представлял всю эту чинную свадебную публику голой.

Со стоном вытянув ноги, Гарри вспомнил две последние свадьбы, которые посетил в прошлые выходные. Мать первой невесты выкрасила своего пуделя в розовый цвет. Сама же невеста прибыла в экипаже, запряженном лошадьми, — по дороге она энергично размахивала огромным гладиолусом, и ее пышные груди только что по ветру не развевались. А гвоздем программы был гигантский лобстер в белом цилиндре, сложенном из салфетки.

На второй свадьбе чья-то сестра выдала на органе «Леди в красном»[2], каждому гостю вручили по памятной пивной кружке с выгравированными сердечками и датой, а под вечер Гарри застукал жениха блюющим в сей священный сосуд в темном углу автостоянки. Поразмыслив, Гарри пришел к выводу, что самая страшная пытка для него — оказаться на месте любого из четырех счастливых новобрачных. Мысль о пожизненном сексе с одним из них приводила в ужас.

Теоретически он, конечно, понимал, что следовало бы порадоваться за людей, но ничего, кроме тоски, эти свадьбы у него не вызывали.

На грудь ему вспрыгнул кот, Гарри поморщился, но, не в силах сопротивляться, позволил коту расположиться поудобнее. Вскоре тот свернулся клубком и принялся то выпускать, то втягивать когти в блаженной истоме. По незапамятной традиции в их семье это называлось «цоп — цоп».

— Слушай, цопал бы ты отсюда, — простонал Гарри, но кот и ухом не повел.

Гарри было настолько плохо, что он даже не мог вспомнить имя зловредной твари, не то что прогнать ее прочь. Он знал лишь одно: скоро кот начнет пускать слюну. «Прямо как я секунд через десять» — последнее, что подумал Гарри, прежде чем отключился, уткнувшись головой в подушки.

Часа через два он проснулся от раскатистого хохота и залихватского гиканья, доносившихся из кухни. Он вопросил пустоту, отчего у его родителей такие шумные друзья что, после пятидесяти регулятор звука ломается, что ли? Особенно этим грешили женщины. Их смех резал слух почище визга фанатов на концерте металлистов. Ужасающий безликий скрежет без толка и без смысла, и нет ему ни конца ни края — вынес вердикт Гарри. Ощутив во рту застоявшийся привкус молока, Гарри понял, что умирает от жажды. Он широко зевнул и отпихнул кота, который в приливе чувств бесцеремонно зарылся мордой ему в пах.

Пока Гарри спал, в столовой, похоже, прошелся уборочный смерч. Грязная посуда исчезла, вместо нее на столе возвышалась груда подарков. Ну что за пошлость, думал он, глядя на свертки, пестрящие подковками, колокольчиками и силуэтами женихов и невест. Просто пятидесятые какие-то, к тому же не в лучшем их проявлении.

— Ну что, проснулся? — заглянул в комнату отец.

Доктор Гилби был в костюме, при галстуке и в старомодных ботинках, — помнится, Гарри их как-то одалживал на маскарад в духе Рокки Хоррора[3].

— А который час? — спросил Гарри, потягиваясь.

— Самое время за ум взяться, — съязвил доктор Гилби. — Твоя мать уже собралась, а брат отправился в город за теткой и дядей. Вернется через полчаса. Да, кстати…

— Что?

— Ты что вчера пил гипс?

Когда отец вышел, Гарри посмотрелся в зеркало на комоде. Молочные усы над губами делали его похожим на Марселя Марсо. К тому же на носу вскочил прыщ, черт его дери! Сей знаменательный день обязывал выдавить прыщ. Гарри скорчил зеркалу рожу и решил, что оставит это занятие напоследок. Не дай бог, кто-нибудь из друзей родителей застанет его за выдавливанием прыщей — всю плешь проедят.

Просто удивительно, насколько его родители сегодня не в духе. Должно быть, из-за Ричарда.

Нелегко, наверное, во второй раз женить старшего сына, особенно если из первого раза хрен знает что вышло. Поморщившись, Гарри обхватил голову руками. Каждый раз во время похмелья его посещала мысль о неком спасительном каркасе для поддержания головы. Когда-нибудь нужно обязательно изобрести такую штуку.

Направляясь к своему флигелю в глубине сада, Гарри чуть не споткнулся от неожиданности — пока он спал, в саду умудрились возвести два огромных белых шатра. Он расценил это как вторжение в свое личное пространство — сад он всегда считал своей собственностью на правах обитателя флигеля.

Гарри жил там уже пять лет — якобы копил деньги на собственный дом, без долгов и кредитов, хотя на самом деле давно считал флигель самым настоящим домом, и его совершенно не радовало внезапное появление всяких там шатров в цветных лентах.

Прямо как в «Дне триффидов»[4], с отвращением подумал он, только вместо цветов-монстров с щупальцами — нашествие гигантских свадебных шатров.

— Чтобы через десять минут был здесь, Гарри! — крикнула ему мать из окна кухни.

— Что? — переспросил он.

С ума сойти — даже на расстоянии двадцати метров слышны стадионные взвизги ее смешливых подружек.

— Быстро! — рявкнула она и захлопнула окно.

Если они и флигель лентами разукрасили, подумал Гарри, сорвет все на хрен. К счастью, флигель благоразумно оставили в покое. Войдя в дом, он на всякий случай запер дверь — не дай бог, кого-нибудь из гостей занесет.

Как и следовало ожидать, родители израсходовали почти весь запас горячей воды. Гарри пустил душ и стал ждать, когда вода потеплеет, одной рукой стаскивая с себя одежду, а другой выдавливая злополучный прыщ.

— Вот это я понимаю! — восхитился он своим отражением в зеркале. — Орел!

И чем это, интересно, он отцу не угодил — бакенбарды, скажет тоже. При подобающем освещении, утешал себя Гарри, он все еще смахивает на юного Ника Кейва[5], — правда, на Ника Кейва, периодически отоваривающегося в оптовом супермаркете.

Как всегда напевая в душе песенки «Блонди», Гарри подставил лицо под струю и принялся намыливать подмышки новеньким куском «Имперской кожи». Интересно, готов ли Том — ведь на его плечах лежит тяжкая ноша свидетеля. Прелесть жизни во флигеле заключается в том, что можно принять душ, переодеться — и попасть прямиком на торжество в собственном саду. А бедняга Том жил черт знает где.

Вспомнив вчерашний загул, Гарри рассмеялся — уж очень забавно Том напрягался, пытаясь перечислить имена гномов из «Белоснежки». Так ни одного и не назвал. Беда Тома кроется в его врожденной невнятности, решил Гарри.