Читать книгу "Час игривых бесов - Елена Арсеньева"

Ну так вот, когда Аленина Муза начинает что-тоиз себя корчить (например, мнить себя задушевной подружкой не второразряднойдетективщицы, а как минимум – соратницей Дафны Дюморье!), ее очень хорошостимулирует глоточек-другой «Бейлиса». Но не больше: во-первых, писательница наголовушку слаба, сразу уснет от большего количества глоточков, а во-вторых,наутро прекрасные глазки затекут, пальчиками их открывать придется. Нет, нет инет, этого нам и даром не нужно!

В деревне Маленькой «Бейлис» будет принятпосле застолья, у камина, под занавес дня, чтобы окончательно расслабиться ишлифануть местную «Клюковку» (самогонку, попросту говоря, на клюквенастоянную). «Бейлис» после «Клюковки» – это извращение, по большому счету...А, ладно, однова живем!

Спиртное, как известно, улучшает аппетит. Дажеодни только мысли о спиртном резко улучшили аппетит Алены. А между тем онастрого-настрого запрещала себе есть после семи вечера (вообще-то, есть нельзяпосле шести, но это уж вообще лучше сразу застрелиться!). Чтоб вы знали: у тех,кто после семи вечера предается чревоугодию, образуется на верхнем прессе (тоесть на животе выше пупка) так называемая «ночная складочка» – это такое жуткоеутолщение, жировой валик, который ужасно трудно согнать. Алене недавно удалосьсовершить такой подвиг ценой невероятного количества качаний и прыжков вшейпинг-зале, поэтому наживать новую пакостную складочку очень не хотелось.Однако свою слабую натуру она тоже знала. Работа впрок не пойдет, если будешьдумать о любимых творожках «Чудо» (если бы Алена занималась рекламой, онапридумала бы для этих творожков такой рекламный слоган: «Их единственныйнедостаток в том, что они быстро кончаются!»), которые тебя ждут вхолодильнике, или, к примеру, о салате из кальмаров, или о свекольных котлетах,которые можно разогреть, а заодно сварить в «мешочек» пару яиц, и вот эти яйца скотлетами, плюс немножко майонеза и соленый огурец...

Ох, искушение! Бог Шейпинг, укрепи мя врешимости моей!

Зазвонил телефон. Алена почти радостносхватила трубку и ринулась из кухни, восприняв это как помощь свыше.

– Алло?

Молчание.

– Алло?!

– Здравствуйте.

Кто бы это мог быть? Голос странный – уж оченьтихий и сиплый... Откуда звонят, из области, что ли? Что-то сильно трещит втрубке. Или просто помехи на линии?

– Добрый вечер, – ответила Алена.

– Мне нужна писательница Алена Дмитриева.

Да что ты говоришь?! Неужели она и в самомделе кому-то нужна, эта писательница? Ну что ж, очень радостно!

– Слушаю вас.

– Это вы?

– Да, это я.

– Алена Дмитриева?

– А что, – осторожно спросила она, –не похожа? В смысле, у меня не писательский голос? Или еще что-то не так?

– Дело в том, – обстоятельно объяснилсиплый, – что ваш телефон мне дали в писательской организации. А когда япроверил его по программе «09», вышло, что по этому адресу проживает некаяЯрушкина Елена Дмитриевна. Как вы это объясните?

Как вы это объясните?! Докажете, что вы невиновны, да? Ну что ж, с наглостью у неожиданного корреспондента все нормально.А вот с элементарной логикой – увы...

Как поступить? Может, оставить его наедине сэтой неразрешимой загадкой? В смысле, бросить трубку? Хотя нет, не стоит.Во-первых, такое настырное и обстоятельное создание, конечно, будет названиватьснова и снова, а во-вторых, стоит Алене остаться наедине с собой, как ее сноваи неодолимо потянет к холодильнику...

– На самом деле все очень просто, –сказала она довольно любезно и даже удержалась, чтобы не усмехнутьсяехидно. – Елена Дмитриевна Ярушкина – это я. Однако романы свои я пишу подпсевдонимом Алена Дмитриева. Так что мы в одной квартире вполне мирно уживаемся– обе-две: Ярушкина и Дмитриева.

Насчет «вполне мирно» – это она слукавила.Очень сильно слукавила. Антагонизм между осторожной, зажатой и холодной ЕленойЯрушкиной и рисковой, дерзкой и страстной Аленой Дмитриевой имел место быть,причем порою он ломал все и всяческие рамки. Так сказать, закон диалектики вдействии: единство и борьба противоположностей... Однако обсуждать законыдиалектики со случайным человеком Алена не собиралась, поэтому уточнила только:

– Теперь понятно?

– Понятно, – просипел телефонныйсобеседник, и Алена просто-таки увидела, как он кивнул лысоватой головой. Приэтом увиделись и некоторые другие черты: он курит, конечно, и курит много.Пожалуй, ему далеко за сорок, может быть, и за пятьдесят, он худ, желчен, унего длинное лицо с унылым носом и тонкогубый рот. Одет, разумеется, втренировочные штаны с пузырями на коленях и в несвежую рубаху. А в свободнойруке зажата небось бутылка «Клинского»...

Ну, это уже полные кранты. Жуть, с таким дажепо телефону говорить неохота. Уж лучше мечтать о содержимом холодильника, отворожках «Чудо»: ванильно-грушевом, ванильно-персиковом, черничном, а такжевишнево-черешневом...

Ох, ох, искушение!.. Бог Шейп, на тебя всянадежа!

– Извините, а вы только это хотели у меняузнать? Чем Ярушкина отличается от Дмитриевой? – спросила Алена с намекомна нетерпение. Типа, она такая занятая писательница.

Ну да, в самом деле занятая, правда истинная.Нынче надо еще десять тысяч знаков нащелкать, а на дворе ночь-полночь.

– Я читал ваши романы, – сообщилсобеседник.

– Да?.. – насторожилась Алена. – Нуи как?

– Ничего, нормально. Особенно «Бедный, бедныйДостоевский!» мне понравился. Круто вы там завернули... с этими шифрами, спсихами, со стриптизерами... И про любовь очень миленько написано [1].

Очень миленько?! Про великую страсть еежизни?! А не пойти ли вам, сударь, по направлению к Свану, условно говоря?

Однако Алена, сама не зная почему, опятьсдержалась и позволила себе отнюдь не грубость, а всего лишь малую толикувысокомерия в голосе:

– Спасибо на добром слове, мне этот романчиктоже нравится.

– А вот скажите, вы откуда сюжеты берете?

Вопрос, конечно, интересный...

– Да из жизни преимущественно, –откровенно хихикнула Алена, ничуть не покривив душой, потому что и ее жизнь, ижизнь ее близких друзей и подруг была неоднократно препарирована в ее жедетективчиках. После этого некоторые из друзей перешли в разряд бывших.Прискорбно, конечно, однако искусство, как известно, требует жертв. – Всеочень просто на самом-то деле. Видишь жизнь, описываешь ее...