Читать книгу "Преступление без наказания - Светлана Алешина"

Повертев в руках авторучку, я почти приняла решение, что пора мне идти в народ и добывать репортажи.

Быстренько набросав список адресов возможных рейдов, начав его с подпольного публичного дома в гостинице «Московская» и закончив СИЗО № 1, отбросив в сторону авторучку, я вышла из кабинета в редакцию, держа в руке план действий.

В редакции все было на своих местах, все крутилось и работало, но радости от сознания этого мне не доставляло.

Сменив Маринку на важнейшем посту секретаря и главного смотрителя кофеварки, Ромка при моем появлении в редакции, как оказалось, усердно перетирал бокалы и блюдца, очевидно, готовясь к обеду.

Я быстро отвернулась, чтобы не смущать мальчишку, потому что боялась рассмеяться: уж слишком забавным было его лицо.

Виктор — наш фотограф и мой дежурный бодигард — находился в своей фотолаборатории, а вот Сергей Иванович Кряжимский, старейший и опытнейший член нашего коллектива, отвернувшись от компьютера, нахмурившись и сосредоточившись, сидел над маленькой шахматной доской и переставлял фигурки, недобро поглядывая при этом на свои часы.

Заинтересовавшись происходящим, я подошла к нему.

— Задачку решаете? — спросила я. — Мат в три хода, но белым нельзя убивать черную пешку?

— Нет, Оленька, хуже, — мрачно проговорил Сергей Иванович, — положение мое гораздо хуже.

Я осваиваю современные шахматы.

— Вот как! — теперь уже я заинтересовалась еще больше. — А чем же они отличаются от нормальных? То есть я хотела сказать от старых, обычных? У них лошадь не так ходит?

Сказав «лошадь», а не «конь», я с довольной улыбкой увидела, как Сергей Иванович куснул губы и запрограммированно начал мне объяснять, как правильно называть фигуры в шахматах, а как не правильно.

— «Конь», а не «лошадь», Оленька. А еще «ферзь», а не «королева», а также «слон», а не «офицер», — Сергей Иванович высказал мне все это на полном серьезе, думая, что занимается моим образованием.

— Рокировка, а не лакировка, — поддержала я его, — шах — не титул, а угроза мата, а сам мат — не ругательство, а полный бенц. Так чем же новые шахматы отличаются от старых?

— Временем, Оленька, — вздохнул Сергей Иванович, — только временем. В современные шахматы играют быстрее, чем в привычные наши. И куда торопиться? Все там будем! Эндшпиля никто не минует.

— Оптимистично звучит! — одобрительно кивнула я. — Прямо жить сразу захотелось. Так, значит, никто не минует?

Я повернулась к окну и подумала, чем бы мне еще заняться. Разговор с Сергеем Ивановичем побудил меня сделать вывод, что его лучше сейчас не трогать и не советоваться с ним о будущих публикациях и рейдах по злачным местам. Похоже, он сам себе проигрывает в современные шахматы, и это его огорчает. Нашел, кстати, чем огорчаться! Вот если бы он Маринке проиграл или Ромке, тогда было бы все понятно, а себе проигрывать не стыдно, можно сказать даже, почетно!

Я молча постояла у окна и направилась к себе в кабинет.

Через несколько минут, осторожно постучав в дверь, чего никогда не делала Маринка, ко мне зашел Ромка.

— Кофе принес, о недостойный последователь нашей Марины? — спросила я.

Ромка, научившись варить кофе так, будто с рождения только этим и занимался, вел себя на порядок скромнее и незаметнее. В этом смысле он мне нравился больше Марины, что я и не скрывала.

Однако Ромка на этот раз был без подноса. Он мялся около двери и что-то порывался сказать, но, так как сделать это почему-то не решался, следовательно, сделала я вывод, проблема касалась его лично.

Осознав это, я с недоумением взглянула на парня. Подозревать, что Ромка решился объясниться мне в любви, было вообще-то глуповато, но, честное слово, кроме этого, других объяснений я придумать в первые секунды не могла.

— Что-то случилось? — спросила я, на всякий случай отклоняясь так хитро, чтобы между нами оказался монитор моего компьютера. Классное ощущение, между прочим. Сидишь словно за пулеметом. Вот — ты, а там — весь остальной мир, и я его излучением, излучением…

Вспомнив про излучение, я кашлянула и махнула Ромке рукой:

— Ну, ты определяйся давай — или туда или сюда.

Ромка потоптался и, набравшись таким способом героизма, проговорил:

— Ольга Юрьевна, а можно я вас о чем-то попрошу?

— Попросить-то можно, — весело ответила я, — а вот получить, пока не знаю. Что у тебя случилось? — повторила я и обнадежила Ромку:

— Подходи сюда, я не кусаюсь. Сегодня магнитная буря, и я не в форме.

Ромка подошел к моему столу, зачем-то воровато оглянулся на дверь, чем уже возбудил мое любопытство, и, наклонившись ко мне, быстрым шепотом проговорил:

— Один мой знакомый хотел бы с вами переговорить, Ольга Юрьевна.

— Один твой знакомый? — переспросила я. — Ты не шепчи и садись на стул: К чему такие детективные замашки?

Ромка сел, а я спросила:

— Одноклассник твой, что ли? Или кто? И что ему нужно? — задавая кучу вопросов, я самым бессовестным образом выигрывала время, пытаясь сообразить, что же понадобилось Ромке или, точнее говоря, его знакомому. Я как-то давно уже не задумывалась, а есть ли у него хоть какие-то знакомые, кроме нас, работающих в редакции.

Я почесала кончик носа и резонно решила, что: раз он говорит о них, значит, знакомые точно есть.

— Ну так о чем идет речь? — подтолкнула я Ромку к изложению проблемы, даже приблизительно не предполагая, о чем может идти речь. Может быть, он хочет кого-то порекомендовать нам вторым курьером? Однако, как я понимаю, у нас и один курьер, он сам то есть, не переламывается от работы.

Ромка кашлянул для храбрости и начал коряво, волнуясь и краснея, излагать.

— Он уже взрослый, Ольга Юрьевна, — сказал Ромка, и я с удовольствием отметила это слово.

«Взрослый»! Понятно, кем себя считает сам Ромка, и правильно, между прочим, его-то самого к взрослым можно будет отнести только через несколько лет, если поумнеет, конечно.

— Где же ты с ним познакомился, если он такой взрослый? — поощрительно улыбаясь, спросила я.

— Его брат учился вместе со мною, так что я его давно знаю. — Ромка жестоко почесал себе шею, добавив тише и доверительнее:

— Только у него биография не совсем того… чистая.

— Это как же понимать? Чем он ее запачкал? — начала заинтересовываться я разговором.

Если раньше ничего, кроме ерундовой просьбы, я не ожидала, то, как мне подсказывало чутье журналиста, сейчас передо мною замаячило что-то вроде малюсенькой статеечки на половину подвальчика.

— Ромка! Не тяни, рассказывай, рассказывай! — поторопила я нашего сына полка.

— Понимаете, Ольга Юрьевна, — решился Ромка, но на всякий случай опустил взгляд, — он, ну то есть брат моего одноклассника, когда-то получил три года за вооруженное ограбление и отсидел, значит.