Читать книгу "Музей восковых фигур - Марина Серова"

– Я хочу культурно обогащаться, а она меня не пускает, – и показал пальцем на девушку.

Та начала оправдываться:

– Да он пьяный! Ворвался сюда и стал требовать билет!

– Я же не бесплатно! – недоуменно произнес дядя, протягивая смятую десятку. – Отдаю последние финансы, так сказать. Мне вот зарплату не платят, а я к вам иду, деньги предлагаю. И никуда я не врывался. Спокойно вошел и вежливо попросил билет.

– Водку пить – зарплата есть, – ехидно вставила заячья губа.

Лысенький радостно кивнул:

– Подкалымил немного! Имею полное право, подтвержденное российской Конституцией! Глава не помню какая, часть первая, восьмая строка сверху.

Собравшимся вокруг посетителям стало стыдно за то, что они понятия не имеют о существующей главе, ее части первой, и о том, что на свете существует Основной Закон Российской Федерации.

Я подошла поближе.

– Пусть пройдет, неужели вам жалко? – сказала я.

Молодой человек начал чесать обросшую щеку.

– Почему вы его защищаете? Родственница, что ли?

– Ага! – заявила я. – Это мой опекун. По материнской линии!

Представитель царства покойников начал соображать, что такое опекун по материнской линии, но я прервала его тяжкие размышления.

– Если вы чего-то боитесь, то поставьте охрану. Сейчас куда ни зайдешь – везде охрана. Там, где надо, и там, где не надо.

Молодой человек начал дергать давно не мытой головой.

– Больно вы умная! Мы сами охрана. Все вопросы решаем без постороннего вмешательства. Вам ясно?

Ясно было, что на мальчиков в камуфлированной форме у музея просто не было денег. Что ж, еще один способ заработать – это сэкономить.

– Что делать-то? – нетерпеливо спросила девушка. – Пускать или не пускать?

Непримиримый противник лезвий фирмы «Жиллет» долго и упорно думал, а затем махнул рукой.

– Да пусть идет. Продай ему билет, и пускай наслаждается зрелищем.

– Очень разумное решение, – процедила я сквозь зубы. – Спасибо вам большое. Ваше имя запишут красивым женским почерком в белоснежную страницу истории нашего города.

Молодой человек долго смотрел на меня, словно зять на тещу, но не нашелся что ответить. Он ушел прочь, а заячья губа бросила на меня укоризненный взгляд.

Мне стало очень стыдно.

Тем не менее билет мужчине был продан, и счастливый обладатель клочка бумаги, зажатого в кулаке, кинулся «наслаждаться зрелищем».

Я наблюдала за ним издали. На скульптуры я насмотрелась достаточно, гораздо интереснее было наблюдать за живыми людьми. Ведь что интересно: только истинно русский может, потом и даже кровью с пониженным содержанием гемоглобина заработав немного денег, тут же их пропить и отправиться искать зрелищ.

Дядя в плаще мотался от экспоната к экспонату, вглядывался в лица восковых скульптур и бормотал что-то себе под нос.

Затем он остановился у фигуры, изображавшей Бориса Ельцина.

Президент стоял прямо, немного выставив правую руку вперед, и смотрел прямо перед собой безразличным взглядом.

И тут произошло то, чего никто не ожидал. Никто, кроме меня. Я почувствовала, что на представителя лондонского клуба лысых джентльменов подействовала непонятная, но чрезвычайно мощная энергия музея. Видимо, пары алкоголя усиливают ее в несчетное количество раз.

Подвыпивший посетитель полез под плащ и вытащил на свет молоток средних размеров с красной истертой ручкой, на которой было вырезано нецензурное слово.

– Боря, блин! Довел до ручки рабочий класс! Гад! – послышался пьяный возглас.

Посетители замерли. Они ждали, что будет дальше.

Мужчина размахнулся, бросил молоток в голову президента и…

…и промахнулся.

Инструмент, временно выполняющий функции метательного оружия, пролетел мимо уха Ельцина и шмякнулся об стену, задрапированную таким же синим материалом, из которого были изготовлены шторы.

– Блин!

Это было единственное ласкающее слух слово, вырвавшееся из глотки подвыпившего дяденьки.

Публика зашлась безудержным смехом. Присутствующие фамильярно переглядывались между собой, будто каждый день ходили сюда, успели перезнакомиться и даже создать родственные отношения. Короче, ржали они от души, словно на представлении мистера Бина с билетами по сто фунтов стерлингов.

Девушка с заячьей губой бросилась за подмогой. В зале снова показался тот самый небритый молодой человек, но на этот раз не один, а в сопровождении товарища – высокого парня с крупным носом и черным галстуком, болтавшимся на индюшачьей шее.

– Держите его! – взвизгнула заячья губа.

Парни двинулись к мужчине, который до их появления прикидывал, как выручить свой молоток и повторить попытку покушения на воскового Бориса Ельцина. Увидев крестных отцов паноптикума, он оторопел и кинулся к выходу, поняв тщетность своих дальнейших действий. Пробежав ползала, он споткнулся и растянулся на скользком полу во весь рост. Молодые люди чуть было не настигли мужичка, явно намереваясь сомкнуть клыки на загривке жертвы, но тот умудрился столкнуть на пол еще двоих посетителей, что задержало преследователей, и на карачках добрался до двери. Причем проделано это было со скоростью постельного клопа.

Молодые люди махнули рукой, увидев, что ничего страшного, впрочем, не произошло. Они принялись осматривать Бориса Ельцина с тщательностью закройщика, работающего у Кардена и получающего благословенные доллары за каждый наклон головы. Они обнаружили упавший молоток и забрали его как вещественное доказательство ненависти рабочего человека к власть имущим.

Это было только начало. Юмористической прелюдией к тому, что произошло дальше.

«Девятка» цвета «мокрый асфальт» остановилась неподалеку от здания Художественного фонда. Поставить машину ближе не было никакой возможности из-за большого скопления автомобилей, поэтому шумная компания, прибывшая с целью посетить Музей восковых фигур, была недовольна. Особенно суетились две девицы, одна из которых была затянута в кожу, словно инопланетный астронавт, и несла на голове тонкий серебристый ободок, не дававший разлетаться в резко диаметральные стороны светлым волосам до плеч. Другая нимфа по случаю посещения паноптикума надела суперкороткую юбку, напоминавшую собой набедренную повязку Тарзана, от которой аллигатор отхватил в порыве злобы внушительный кусок. Взору знатоков женских прелестей открывались массивные ляжки, от коих первые полчаса очень трудно было оторвать взгляд. Колготки цвета перезревшей сливы обтягивали перекачанные икры. В густо подведенных глазах цвета дешевых болгарских обоев сероватого оттенка явно читалась любовь ко всякого рода скандалам. Причем к тем, которые имеют в особенности большой размах.