Читать книгу "Шаг влево, шаг вправо - Марина Серова"

– Начните с главного. – Эту фразу я говорила своим клиентам очень часто, но далеко не все следовали моему совету.

– С главного? Вот это как раз и есть самое сложное! Понимаете, для того, чтобы картина произошедшего была полной, я должен поведать вам о событиях более чем двадцатилетней давности. Я много лет хранил молчание, и мне очень непросто сейчас решиться раскрыть эту тайну. Поймите, я ни в коей мере не хочу оскорбить вас своим недоверием. Вас рекомендовал доктор Полозов, и у меня нет оснований ему не доверять. Он – лицо незаинтересованное. Моя нерешительность вызвана исключительно щепетильностью моей проблемы. – Вена под глазом моего собеседника запульсировала сильнее.

– Сергей Федорович, если вы еще не готовы к диалогу, я оставлю вам номер своего телефона. – Я открыла сумку и поискала визитную карточку, решив, что начало расследования следует перенести к моменту выздоровления Степанова. – Вот, пожалуйста, моя визитка. Позвоните мне, как только поправитесь.

Пожилой человек взял ее и положил в нагрудный карман «олимпийки», не разглядывая.

– То есть вы сейчас уйдете? – уточнил Сергей Федорович, и я утвердительно кивнула в ответ. – Тогда я опять останусь один на один со своей проблемой… Ладно, тянуть дальше с ее решением нет смысла! Надо наконец взять и разрубить этот гордиев узел. Я пытался сделать это сам, но не смог.

На лбу у моего визави проступили капельки пота. Ему было нелегко посвящать постороннего человека в свои проблемы, но их неразрешенность явно давила на него тяжким бременем. Я все-таки взяла на себя смелость продолжить разговор. Расположившись в кресле, стоявшем слева от тумбочки, я попыталась подтолкнуть Степанова к дальнейшим откровениям:

– Итак, я вас слушаю.

Клиент присел на койку, застеленную голубым пледом, и, потирая руку об руку, начал рассказывать:

– Сейчас я пенсионер, а работал когда-то в прокуратуре, следователем. Как это ни парадоксально, но двадцать с лишним лет назад я вполне мог бы оказаться за решеткой. – Степанов искоса посмотрел на меня, ожидая какой-то реакции.

Несмотря на то, что его слова произвели на меня определенное впечатление, я постаралась не показать виду, что удивилась.

– Продолжайте, – сказала я самым будничным тоном, дабы не погасить эту волну откровений.

– Так вот, я вел тогда одно очень запутанное дело о краже экспонатов из фондов нашего художественного музея. Если бы туда не пришел новый директор, то, может быть, еще не скоро бы выяснилось, что в запасниках отсутствуют некоторые ценности, а в выставочных залах кое-какие предметы старины заменены качественными, но все-таки – подделками.

– Речь идет о картинах? – уточнила я.

– Нет, это были предметы роскоши, которые некогда принадлежали не только знатным дворянам, но и членам царской семьи. Большинство этих вещей были поистине уникальными. Например, золотой футляр для карманного молитвослова, инкрустированный сапфирами… Песочные часы, корпус которых был изготовлен из золота с рубинами и горного хрусталя, а внутри пересыпался отнюдь не речной силикатный, а золотой песок!

– Интересные, должно быть, вещицы! – впечатлилась я.

– Да, в советские времена они были гордостью нашего музея. В перечне похищенных музейных экспонатов значились также медальоны, шкатулки, портсигары, посуда и оригинальные ювелирные украшения. Я не буду вам рассказывать о том, как мы вышли на след исполнителей этих дерзких похищений. Это долгая песня, да она и не имеет особого отношения к событиям сегодняшнего дня. Важно то, что мы не нашли львиную долю похищенного и не установили имя заказчика. Все задержанные по этому делу упорно молчали. Признаюсь, работали мы с подследственными жестко, но это не принесло особых результатов. И если бы не было среди задержанных некой Натальи Хрековой, работницы музея, следствие еще долго топталось бы на месте.

– Вот как? Та женщина все-таки раскололась? – предположила я.

– Не совсем так. Дело в том, что Наталья была подружкой другого подозреваемого, Николая Бирюлина, и, как оказалось, ждала от него ребенка. На одном из допросов Бирюлин шепнул мне, что сдаст заказчика, если я пообещаю отмазать Хрекову. Дескать, он не хочет, чтобы его ребенок родился в неволе, и только я могу сделать так, чтобы этот малыш появился на свет в нормальных условиях, то есть в городском родильном доме, а не в тюремной больнице.

– Ну что ж, мне его мотив вполне понятен.

– Поначалу предложение Бирюлина показалось мне вопиющей наглостью, и я, не раздумывая, отказался от этой глубоко сомнительной сделки. Но потом, хорошенько поразмышляв над обстоятельствами дела, я понял, что готов принять это предложение. Как ни странно, но мне импонировало благородство Бирюлина. Он понимал: если заговорит, то получит гораздо больший срок, зато его гражданская жена останется на свободе и ребенок тоже родится на воле.

– А почему он должен был получить гораздо больший срок? – уточнила я.

– Пока Бирюлин молчал, мы могли инкриминировать ему только один эпизод. Причем он утверждал, что украл из запасника пару шкатулок спонтанно, просто потому, что они там «плохо лежали». Такую же песню пели все другие задержанные. На всех очных ставках они утверждали, что не знают друг друга. Хотя по всему было видно, что действия каждого из них четко спланированы и что они являются звеньями одной цепи. Стоило в деле появиться заказчику, как все действия Бирюлина, равно как и других подследственных, сразу переквалифицировались бы в участие в преступной группе. Собственно, так и случилось. А это уже другая статья и другой срок.

– Понятно, – кивнула я. – И вы все-таки пошли на сделку с Бирюлиным?

– Татьяна Александровна, вы – второй человек, которому я в этом признаюсь. Первой была моя супруга, которой я рассказал правду перед самой ее смертью. Только не подумайте, что она умерла от шока, узнав, что я не так идеален, как она себе представляла! Нет, у Лидии был рак. Она чувствовала, что вот-вот отойдет в мир иной, и попросила меня пролить свет на кое-какие события, мысль о которых уже давно мучила ее. Вы позже поймете, о чем речь. – Мой собеседник бросил на меня беглый взгляд и, вновь уставившись куда-то прямо перед собой, признался сдавленным голосом: – Да, я пошел на должностное преступление, но, поверьте, сделал это из самых благих намерений!

– Вы хотели взять крупную рыбу – заказчика, а мелкую рыбешку, такую, как Хрекова, можно было и отпустить, – прокомментировала я. – Так?

– Именно так, – подтвердил бывший следователь, – я рискнул превысить свои должностные полномочия ради высшей справедливости. Да и, по правде говоря, жалко мне было беременную женщину. Наталья, ослепленная любовью к Николаю, толком и не понимала, во что именно втянул ее приятель. Во всяком случае, мне так тогда казалось. Изучив материалы дела несколько в другом ракурсе, я понял, что можно сделать для Хрековой. Подозрения против нее основывались главным образом на свидетельских показаниях, и мне пришлось еще раз вызвать того, кто их давал, в прокуратуру. Я построил допрос таким образом, что тот человек запутался и изменил показания, даже не подозревая, что вводит следствие в заблуждение. Затем я «потерял» кое-какие справки, еще не подшитые к делу, и после этого мне осталось только извиниться перед гражданкой Хрековой и отпустить ее домой.