Читать книгу "Письма на воде - Арина Холина"

Она соглашалась, но с ней все равно было скучно – она пила, напивалась, но ровно в то мгновение, когда на небе появлялись алмазы, говорила что-нибудь вроде: в котором часу мы поедем завтра в Стамбул?

Какой Стамбул? Где это? Зачем? Да нет никакого завтра!

Я любила это чувство перед сексом, когда мужчина вызывает у тебя безудержное, бездумное восхищение, а Саша говорила: у него нет чувства юмора, он мужлан, он жадный – и всегда была права, и мираж исчезал.

Я ее упрекала: дай мне оттянуться, ты!

Я была бабочкой-однодневкой, она – орлицей, которая хоть и витала в облаках, зато и смотрела на все свысока.

Я не могу не уважать и не любить человека, который всегда прав, который видит жизнь такой, какая она есть, но мне это несвойственно.

Я, как упрямый ребенок, нагромождаю одну фантасмагорию на другую, а когда все рушится, пожимаю плечами, говорю какую-нибудь банальность вроде: такова жизнь и выстраиваю все заново. В этом есть оттенок сумасшествия, раздвоения реальности, но безумие меня никогда не пугало, я не умею жить по-другому.

Саша красивая, но ее привлекательность не та, которую можно сравнить с сериалом о Гарри Поттере или романом «Код да Винчи». Она сложная, тяжелая, настоящая, как «Казус Кукоцкого» или же один из поздних романов Франсуазы Саган.

В Сашу надо вчитываться, напрягать ум, набраться терпения – и тогда она раскрывается, тогда ты видишь подлинную удивительную красоту.

* * *

Мне пятнадцать лет. Почему-то я отделяю детство и отрочество от настоящей жизни и веду отсчет с того дня, когда ушла из родительского дома. В детстве у людей нет своего. Ты делаешь то, что тебе диктуют: школа, уроки, фигурное катание, три шапки зимой, первое-второе-третье на обед, не мочи ноги, не смей курить… Ты как бы кто-то другой, пусть и отчасти.

На самом деле я прожила тридцать три года и как-то не задумывалась, что все мои лета для кого-то сжимаются… часов до двух. Или до недели. Есть люди, которые знают меня всего полчаса. Для них я живу ровно тридцать минут. Есть люди, которых я знаю годами, но нашего общения не наберется и на сутки.

С Никитой я общаюсь меньше, с Сашей – больше, но это я их познакомила, и, по их мнению, в этом было мое предназначение.

Я посчитала: за десять лет, что я знаю обоих, мы в общей сложности общались месяца полтора – если считать, что мы уделяем друг другу три часа каждые две недели, иногда больше, иногда меньше.

Это так мало! Совсем ничего, но мы постоянно не можем найти друг для друга время.

Дело в том, что мою большую и интересную – с моей точки зрения – жизнь, пестрящую как радостными, так и трагическими событиями, кто-то воспринимает лишь как коротенький отрезок времени, потраченный на то, чтобы объединить двух незнакомых людей.

Так часто бывает.

Человека, которого я знаю всю жизнь, я ценю лишь за то, что он год встречался с девушкой, которая стала моей лучшей подругой. Мы вместе его бросили: она – любовника, я – соседа.

Девица, от которой мой приятель не мог отделаться годами, в нужный момент устроила его на работу – и после этого отчего-то исчезла из его жизни с концами.

Моя близкая подруга пару лет общалась с чертовски нудной однокурсницей, через которую познакомилась с девушкой Верой – и та каким-то непонятным образом вошла в ее жизнь только ради того, чтобы с помощью молодого человека Веры подруга встретила любовь всей своей жизни.

Любовь осталась, а все эти люди исчезли.

* * *

Временами Никита и Саша так сильно ненавидят друг друга, что нет никаких сомнений в том, что они разойдутся. Никита превращается в ублюдка и подонка. Саша не желает идти ему навстречу, так как считает это ниже своего человеческого достоинства.

Все это правда.

Но они все еще вместе.

Я и мои подруги все много раз бросали приятелей, мужей, нам попадались невозможные типы, и мы надеемся на счастье снова, мы не трусы – не боимся чувств, но вот что-то случается, человек срывает маску – и мы в панике бежим.

А они, Никита и Саша, все еще вместе.

Иногда мне кажется, что Никита – пиво, а Саша – тирамису, и они никак не могут сочетаться между собой.

Но они вместе.

То, что их объединяет, понятно только им.

Но я уверена, что когда некто занимался картой моей жизни, он вписал пересечение – я, Саша, Никита.

Они могли встретиться много раз. У них есть другие общие знакомые кроме меня.

Но, наверное, за какие-то будущие заслуги этот некто лично побеспокоился о том, чтобы они не увиделись раньше времени.

Времени, когда они были несчастны, одиноки, погибали от того особенного холода, который ощущаешь всей кожей, когда тебе отчаянно не хватает любви и близости.

Мы много думали, что было бы, если бы они встретились в другое время. Раньше. Позже. Когда он был женат на своей Ирочке.

Если бы они встретились в двадцать лет

В двадцать лет Никита был конченым придурком. Его религией были цинизм и чисто юношеская крайность, которую он выдавал за убеждения зрелого ума, – он не верил в романтические чувства, насмехался над ними и считал, что стоит выше всяческих сантиментов.

Его девизом была нелепая сентенция: принимайте меня таким, какой я есть, – под бравурные звуки этой фразы от него уходила очередная девушка, а он как будто жил в своей собственной вселенной, где компромиссы были запрещены законом.

Саша тогда уже всерьез намеревалась соперничать с Коко Шанель, но выглядела как человек без воображения – черный свитер, черные брюки, лохматые волосы чуть ниже плеч и очки, которые она упрямо не меняла на линзы. Она то ли не умела, то ли не хотела выставлять себя на показ (чем мы все занимались с завидным вдохновением), чуралась громких разговоров, никогда никого не перебивала, но настаивала на том, чтобы ее внимательно слушали – в любых обстоятельствах. Мы тогда не говорили – кричали, ценили краснобайство, яркую внешность, аффективные, театральные манеры.

Характер у нее уже тогда был сложный: упрямая, высокомерная, замкнутая. Я ее сторонилась, но чем-то Саша меня уже притягивала, поэтому я к ней снисходила, была добра – в том смысле, в котором сама это тогда понимала.

Возможно, уже в то время я подозревала, что она сделает нас всех, достигнет высот, которые мы, из лени и врожденного гедонизма, не пожелаем – а если честно, и не сможем одолеть.

Две наши общие приятельницы, Марина, в будущем – кинопродюсер, а тогда – студентка, дочка невероятно интеллигентных и очень успешных родителей, светская девушка, славная безудержным весельем, и Настя, псевдоманекенщица – высокая, худая, очень ухоженная девушка без определенного рода занятий, пригласили Сашу выйти в свет.