Читать книгу "Пока муж в командировке - Карина Тихонова"

– Догадываюсь, – усмехнулся он, окидывая мои копии презрительным взглядом. – Только главное, мать, не то, что тебе нравится, а то, что нравится народу. Если, конечно, хочешь заработать. А что касается копий… – Ванек пожал плечами. – Понятия не имею, какого хрена они тебе сдались? У тебя же дома на каждой стенке по оригиналу! И по какому!..

Черная зависть сверкнула в голубых Ванюшиных глазках.

– Кстати, не надумала продавать Айвазовского? Помнишь, я говорил, что у меня есть покупатель? Он готов добавить…

– Вань, вопрос закрыт, – оборвала я. – Картины не продаются.

– У тебя же еще много останется!

Я повторила, повысив голос, что вопрос закрыт.

Ванек вздохнул, черты его правильного лица омрачились. Интересно, какие комиссионные посулил ему покупатель? Судя по неподдельному огорчению коллеги, не хилые.

– Ну как хочешь, – недовольно сказал Ванек. – Сиди тут как пришпиленная. А могла бы продать пару нетленок и всю жизнь отдыхать на Гавайях.

– Мне климат там не подходит.

Ванек похлопал ресницами, не сводя с меня изумленных глаз, поежился под порывом холодного северного ветра и уточнил:

– А этот подходит?

– Этот подходит.

– Ну, мать, такой дуры, как ты, прости господи… – Однако тут же оборвал сам себя и сменил тон на приветливый: – А, Паша! Привет! Я тут говорю твоей жене, что климат на Гавайях в сто раз лучше, чем в Москве!

– Не знаю, не был, – коротко ответил мой муж. Наклонился с высоты своего двухметрового роста и чмокнул меня в щеку. Мужа я нежно люблю. Понимаю, что звучит почти неприлично, но что делать? Правда есть правда!

Немного оправдывает меня тот факт, что женаты мы всего полгода. Можно сказать, находимся в фазе седьмого медового месяца. Хотя знаю я Пашку давно. Еще со времен учебы в Суриковском училище.

– Я ненадолго, – сказал муж и покосился на Ваньку, который торчал возле нас и ловил каждое слово.

– Ванек, изыди, – сказала я.

Ванек обиделся, но послушался. Сунул руки в карманы и пошел вдоль набережной походкой независимого человека, заработавшего за день двести баксов. Как минимум.

– Есть успехи? – спросил муж.

– Не любит народ классику, – пожаловалась я. – Охладел. Почти до абсолютного нуля.

– Не все охладели, – утешил меня Пашка. – Мой подзащитный спит и видит, как бы украсить свою камеру твоим Левитаном.

– Который подзащитный? – уточнила я. – Нефтяник?

Как вы уже, наверное, догадались, мой муж по профессии адвокат. Причем адвокат грамотный и востребованный, специалист по налогам и корпоративному праву. Деньги он зарабатывает вполне приличные, а иначе… Иначе даже не знаю, на что бы мы жили. Я за прошедший август продала только одну копию. И то за смешную цену. Просила сто пятьдесят долларов, отдала за пятьдесят. Можно сказать, окупила стоимость рамы.

– Сколько предлагает? – поинтересовалась я.

– Сколько попросишь. А ты разве надумала расстаться со своей картинной галереей? – удивился Пашка.

Я засмеялась:

– Да нет! Это я так, из любопытства. Слушай, а зачем твоему клиенту Левитан? Ему же еще несколько месяцев дожидаться апелляции!

– В камере повесит, – ответил муж.

– В камере?! Зачем?! – опешила я.

– Ну, не знаю. У него там приличные люди бывают. Надо соответствовать.

В камере?.. Приличные люди?.. Разве визитерам позволено посещать камеры? Никогда не привыкну к реалиям нынешнего времени. Оно мне напоминает картину Малевича: может, и здорово, но непонятно. То ли дело социалистическое государство: все четко, ясно, помпезно. Как мишки в шишкинском лесу! Наверное, все дело в том, что лучшая часть моей жизни прошла под бодрые марши советских времен. Крушение Союза я до сих пор воспринимаю как гибель Атлантиды, а людей, которые этому факту радуются, считаю предателями.

Впрочем, возможно, что это психология неудачника. Я давно заметила, что люди, добившиеся успеха, охотно закрывают глаза на пороки современного общества. А люди вроде меня, оставшиеся за бортом, цепляются за воспоминания о прошлом, как за спасательный круг.

Впрочем, не будем спорить. История, которую я хочу рассказать, не имеет никакого отношения к политике. Так что расслабьтесь и устройтесь поудобнее.

– Малыш, я пришел попрощаться на месяц, – сказал муж. – Нужно смотаться в Нефтеюганск по делу нефтяника. Будь он неладен!

Я вздохнула, поправила узел галстука на безукоризненно отглаженной рубашке мужа.

– Ну, если нужно… А раньше освободиться не получится?

– Я постараюсь, – пообещал Пашка. – Не знаю, может, и получится. Но на всякий случай говорю крайний срок.

Я сунула руки в карманы и с тоской оглядела широкоплечую фигуру мужа. Когда я остаюсь одна, то ощущаю себя брошенной болонкой. Не привыкла быть одна. Совсем не привыкла. Когда ты единственная дочка у мамы и когда мама – оперная прима, говорить о самостоятельности не приходится. Надо мной всегда трясся целый штат нянек, домработниц и частных учителей. С самого раннего детства я шагу не могла сделать, не поставив в известность десяток взрослых. Вот и выросла из меня малахольная кисейная барышня, которую я сама терпеть не могу. Проклятое оранжерейное воспитание!

– Целый месяц, – повторила я уныло.

– Продержишься? Деньги в итальянской вазе. Оставил немного, пятьсот долларов. Мне не жалко, просто боюсь, что у тебя их кто-нибудь обязательно выпросит. Как в прошлый раз.

Муж неодобрительно посмотрел на меня. Я покраснела. Уезжая в командировку два месяца назад, Пашка оставил мне целую тысячу долларов. Через два дня после его отъезда зашла соседка и, всхлипывая, поведала страшную историю о племяннице, которой срочно нужна дорогостоящая операция. Естественно, я тут же отдала ей все деньги. Правда, впоследствии выяснилось, что никакой племянницы у соседки нет, а деньги пошли на покупку модного норкового полушубка.

Пашка был очень недоволен моей глупостью, напомнив, что деньги эти ему нелегко даются. Я тогда честно пообещала: больше такое не повторится.

– Ладно, не бери в голову. Я поехал. Самолет в девять.

– Как? – вскрикнула я. – Уже?! А вещи?

– В машине. И не забывай ставить квартиру на сигнализацию, – продолжал муж. – Не пей много кофе. Не сиди на холодном воздухе в легкой кофточке. Не…

– …пей сырую воду, – договорила я. – Паш, я помню.

Муж кивнул, еще раз посверлил меня испытующим взглядом. Так сказать, для профилактики.

– И самое главное: не знакомься с посторонними людьми! – напомнил он внушительно. – Даже не разговаривай с ними! Поняла? – Пашка наклонился и чмокнул меня в щеку. – Все, я поехал. Позвоню.

– Счастливо, – сказала я, изо всех сил сдерживая слезы. Господи, как я не люблю оставаться одна!