Читать книгу "Соблазнить магната - Эмили Роуз"

— Останься. У Ханны могут появиться вопросы, на которые только ты сможешь дать ответ.

— Папа, что случилось? Ты заболел?

Он вздохнул:

— Нет, Ханна, я не болен.

— Но как ты посмел сделать это? Ты обещал маме, что никогда не продашь ферму.

Морщины на лице отца стали глубже.

— Это было девятнадцать лет назад, Ханна. Она умирала. Я был готов на все, лишь бы успокоить ее.

— А как же я? Я тоже дала маме обещание и собираюсь его сдержать. Я должна унаследовать ферму, сохранить ее и передать моим детям.

— Которых у тебя нет.

— Пока нет, но когда-нибудь… — Ханна замолчала, в голову ей пришла неожиданная мысль. — Это потому, что я не вышла замуж за Роберта?

Губы отца сжались.

— Он идеально подходил тебе, но ты не пожелала остепениться.

— Нет, папа, он идеально подходил тебе.

— Роберт знал, как руководить коневодческой фермой.

— Я тоже.

— Ханна, ты не ездишь верхом. Ты не участвуешь в состязаниях. Твое сердце к этому не лежит, и у тебя недостаточно пыла, чтобы ферма оставалась на хорошем счету. Вместо этого ты впустую тратишь время и деньги на животных, которых следовало бы усыпить.

Не важно, сколько раз Ханна это слышала, — резкие слова всегда попадали в цель. Однако она сдержалась и обратилась к фактам:

— Мама тоже верила в то, что коням нужна реабилитация, и моя программа дает прекрасные результаты. Если бы ты удосужился взглянуть на статистику…

— Из-за твоей программы мы каждый квартал терпим убытки. Ты легкомысленно относишься к деньгам, потому что тебе никогда не приходилось зарабатывать на жизнь.

— Я работаю.

— Пару часов в день, — проворчал отец. — Мы с твоей матерью сделали ферму «Сазерленд» такой, какова она сейчас, потому что круглосуточно трудились. Твоя мать была амбициозной. Ты — нет. Возможно, Роберту удалось бы вбить в твою голову немного здравого смысла.

Ханна разорвала помолвку в тот день, когда поняла, что Роберт любит ферму и лошадей больше, чем ее. Роберт был бы идеальным зятем для Лютера — агрессивным в бизнесе, звездой на дистанции. А Ханне было бы отведено в лучшем случае третье место в его сердце.

— Роберт не годился мне в мужья.

— Тебе уже двадцать девять лет, Ханна, и ни один мужчина не смог заинтересовать тебя дольше чем на несколько месяцев. Ты слишком разборчива.

— Папа, мне жаль, что я не унаследовала мамину грацию и умение ездить верхом или твою тягу к состязаниям. Но эта ферма была ее мечтой. А теперь стала и моей. Я готова управлять ею. Может, я не могу объездить фаворита, но способна вырастить его. Для этого у меня есть способности.

— Нет, Ханна. У тебя было несколько мелких достижений, но тебе не хватает пыла, амбиций, и ты совершенно ничего не понимаешь в бизнесе. Ты никогда не сможешь взять в руки управление фермой.

Ханна вздрогнула. Жестокие слова отца подействовали на нее как удар кнута.

— Это неправда.

— Ничего хорошего не выйдет, если я буду и дальше нянчиться с тобой. — Отец помолчал. — Я не всегда буду рядом, Ханна. Пора тебе самой о себе позаботиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я больше не буду поддерживать тебя.

Вслед за шоком пришла паника, и Ханна попятилась.

— Что ты имеешь в виду? — повторила она.

— Я больше не собираюсь спонсировать тебя и твои провалы.

— Почему? Что я сделала? И как мне теперь жить?

— Придется научиться жить на зарплату.

Обида, страх, боль от предательства полыхнули в ее груди.

— Мы не могли обсудить это прежде, чем ты принял такое радикальное решение?

— Что бы это дало?

— Я попробовала бы тебя отговорить. — Ханна бросила оскорбленный и возмущенный взгляд на поверенного, который с виноватым видом пожал плечами. — Эта ферма, эти места были собственностью нескольких поколений нашей семьи. Столько людей зависят от тебя, и от меня, и… — Она обернулась к Бринкли. — Он имеет право это сделать? А как же доля моей матери в бизнесе?

— Твои бабушка и дедушка переписали ферму на Лютера еще до его женитьбы. Имя твоей матери нигде не фигурировало. Когда тебе исполнилось двадцать один год, ты получила все, что тебе причиталось.

У нее почти ничего не осталось. Она тратила деньги на лошадей, уверенная, что отец не оставит ее без помощи.

Осознание произошедшего наконец пришло к ней, вырвав из ступора. Значит, именно Уайет Джейкобс выхватил ферму прямо у нее из-под носа. Пронырливый, изворотливый негодяй! «Холодные глаза, холодное сердце», — говорила про таких Нелли.

Сердце Ханны пустилось вскачь, в ушах шумело. Если она не может заставить отца или Бринкли здраво взглянуть на проблему, придется поговорить с этим нахалом и уговорить его аннулировать сделку. Потом она придумает, как переубедить отца.

Спотыкаясь, Ханна прошла к двери, ведущей на задний дворик, и увидела, что ее злейший враг сидит за столиком, спокойно ест печенье Нелли и пьет молоко, как будто не он выбил землю у нее из-под ног. Она подошла к Уайету и тронула его за локоть:

— Это мой дом. Вы не можете украсть мою собственность. Отец поддался старческим фантазиям и…

Лицо Джейкобса было словно вырублено из гранита.

— Я не крал ферму «Сазерленд», док. Я заплатил за нее больше рыночной стоимости.

Он спокойно надкусил печенье. Его высокомерие было хуже пощечины. Поглядев на печенье, Ханна поняла, что она не единственная, кого ошеломят ужасные новости. Она повернулась к отцу, который последовал за ней:

— А как же Нелли? Она живет с нами с тех пор, как умерла мама. У нее нет ни дома, ни семьи. Ты не можешь выгнать ее.

— Уайет пообещал не увольнять Нелли.

Уайет пообещал. Отлично! Только едва ли можно доверять каменной статуе. Она уставилась на Джейкобса в упор:

— Что будет с работниками, лошадьми и конюшнями? Вы собираетесь все здесь переделать?

Как правило, новые хозяева приходят со своей командой, и Ханне была ненавистна мысль о том, что люди, которых она знала и любила, которые были ее семьей, разъедутся в разные стороны — если, конечно, смогут найти работу.

— Оставлю все как есть, до тех пор пока не произведу оценку собственности и бизнеса.

— А потом?

— Мое решение будет зависеть от результатов аудита.

— Что тут проверять? Вы приобрели ферму мирового класса…

— Ханна, — вмешался отец, — Уайет согласился не увольнять персонал в течение года, если только их некомпетентность не заставит его передумать.