Читать книгу "Охота на «крота» - Кристофер Дикки"

— Это похоже на Судный день, — сказал я.

— Я слышу тебя, брат, — раздался голос из толпы людей, смотревших телевизор. Не думаю, что это был кто-то из моих знакомых.

— Для некоторых это — настоящий Судный день, — повторил я, понизив голос и передавая Бетси на руки нашу дочь. — Но не для нас. — Бетси вытерла глаза. — Не возражаешь, если я возьму пару банок колы из холодильника?

— Какой же ты бессовестный! — возмутилась она.

— Просто хочу пить.

— Меня это не интересует.

— Положу их сюда, — сказал я, доставая свой потрепанный, старый рюкзак «Джен-спорт».

В «Джамп-старт» большая морозильная камера. Однако в нее нельзя войти свободно, и если хочешь добраться до дальних полок, нужно протискиваться. Я был уверен, что сотрудники ресторана не заглядывают в дальние углы этого помещения. Еще реже туда наведывается санитарный инспектор, поскольку Канзас — индейская территория. Я вытащил из кармана предмет, похожий на маленький красный огнетушитель без насадки, положил его на самую верхнюю полку в глубину и закрыл пакетиком со льдом.

— Ты взял, что хотел? — спросила Бетси, когда я вернулся.

— Упаковка с шестью банками — не слишком много?

— Малыш, сегодня никто не заметит пропажи. И не только сегодня.

Двенадцатого сентября в третьем часу ночи, когда спала даже соседская собака, раздался стук в дверь. Громкий и настойчивый. Это не стало для меня неожиданностью. Бетси вскрикнула во сне, не поняв, слышала ли она стук на самом деле, или ей это приснилось.

— Не волнуйся, — сказал я. — Ко мне должны прийти. Правда, я думал, что они выберут более подходящее время.

— Кто-то из твоих чертовых армейских дружков?

— Вроде того. Спи. Я постараюсь не шуметь.

— Не разбуди Мириам.

— Тише, — прошептал я.

— Это ты будь потише.

У двери стояло двое мужчин. Оба в мятых белых рубашках, и узлы галстуков ослаблены. Складывалось впечатление, что они спали в одежде.

— Курт Куртовик? — спросил старший из них, показывая удостоверение ФБР.

— Чем могу помочь, джентльмены?

— Вы знали Дэвида Биглера?

— Это мой зять.

— Он погиб в тысяча девятьсот девяносто третьем году.

Я рассматривал их в свете лампы, освещавшей крыльцо. У одного был аккуратный короткий ежик, как у отставного сержанта-инструктора, другой выглядел моложе и больше напоминал миссионера-мормона. Над ними вокруг лампы, освещавшей крыльцо, кружились мотыльки и комары.

— Верно, в тысяча девятьсот девяносто третьем. Да, кажется. Но это было так давно. Он влип в какую-то историю в Атланте. Я спрашивал Селму… мою сестру и его жену… наверное, миллион раз, но она мне так ничего и не рассказала. Почему бы вам самим не поговорить с ней?

— Она отправила нас к вам.

Я рассмеялся:

— Она хоть кофе-то предложила? Бьюсь об заклад, что нет. Проходите.

Чайник уже закипал. Наверное, Бетси поставила его, а потом вернулась в спальню.

— Что-то вы не особенно удивились, увидев нас, — заметил стриженый.

— Я рад вас видеть. После того что случилось сегодня утром, надеюсь, вы поднимете секретные архивы по всем этим диким случаям, вернетесь ко всем нераскрытым преступлениям. Думаю, то, что случилось с Дэйвом, должно вас теперь заинтересовать.

— Вы помните, как именно он погиб? — спросил миссионер.

— Я не знаю этого, черт возьми. Он и Дюк Болайд; Дюк тогда работал на кладбище. Так вот, они спутались с какой-то безумной религиозной сектой. Куда опаснее тех, что обычно встречаются здесь. Они поехали в Атланту. Там, кажется, была перестрелка? Или нет? Я уже не помню. Но Дэйва застрелили в большом здании Си-эн-эн и еще какого-то арабского парня повесили на стропилах. Но нашли ли Дюка? Думаю, нам стало бы известно, если бы его нашли.

Агенты никак не отреагировали.

— Вы это хотели выяснить?

— А вы не могли бы поподробнее рассказать об этом «арабском парне», — сказал стриженый.

— Ничем не могу помочь.

— Не можете или не хотите?

— Не могу… но очень хотел бы. Я даже не знаю имени этого араба. Да и вообще — был ли он арабом?

Глава 2

Я теперь почти не делаю десятимильных пробежек, как в прежние времена. Но в то утро, после ухода агентов, я понял, что не могу ничего делать, и решил пробежаться. Надев старые ботинки и туго их зашнуровав, я отправился к ручью Круклег. Тропа едва угадывалась в первых проблесках рассвета, и временами я сбивался с пути и бежал по мелководью, перепрыгивая с камня на камень. Я прополз под ограждением. Пот выступил очень скоро, после чего мне удалось полностью сконцентрироваться на дыхании, на боли давно нетренированного тела, на дороге и уйти в себя. Три четверти часа спустя над горизонтом показался красный купол солнца и осветил высокие зеленые стебли кукурузы и тонкий ручеек, журчавший среди тополей у пересечения Семидесятой и Сто пятой трасс.

Легкие у меня горели, но чувствовал я себя хорошо. Просто прекрасно! Вступив в густую тень деревьев, я продолжал бег в сумраке рощи, продираясь сквозь тонкие ветви терновника, которые, как хитроумные растяжки, преграждали мне путь. В глубине рощи посреди небольшой поляны нагромождение камней закрывало устье ручья. На поляне повсюду валялся мусор: пивные банки, коробки из-под еды, использованные презервативы. Зрелище не из приятных. Камни были исцарапаны, некоторые расколоты, многие исписаны именами старшеклассников и названиями сатанинских рок-групп. Кое-какие названия я слышал, большинство же было мне неизвестно.

Но меня заинтересовали не надписи на камнях и не то, что творилось вокруг, а то, как были сложены эти камни. Мне было интересно, как они здесь оказались. Их наверняка принесли люди. Возможно, из индейского племени осэйдж или канза. Можно лишь гадать, потому что в книгах из библиотеки это место не упоминалось. Все называли их просто «камни» или «камни Джефферсов», по фамилии семьи, которой когда-то принадлежала эта земля.

Со времени пребывания в форте Беннинг я искал место вроде этого, где несколько человек, собравшись вместе, могли бы своими руками построить дом для своих богов. Я видел нечто подобное недалеко от одной из проселочных дорог в Беннинге — грубая, дощатая церковь с одним-единственным помещением, просевшей крышей, осыпавшейся штукатуркой и рваными пластиковыми пакетами вместо оконных стекол. Внутри стояли две кое-как сколоченные деревянные скамьи и стол, сделанный из остатков старой мебели, выполняющий роль алтаря. За ним висел крест — две перекрещенные доски, прибитые гвоздями к стене. Когда я смотрел на него, то представлял себе руки сделавших его людей — грубые, с потрескавшейся кожей, с розовыми ссадинами на черных костяшках и большими мозолями на светлых ладонях, представлял, как эти руки сжимали распиленный дуб и забивали гвозди.