Читать книгу "Твоя очередь умереть - Кирилл Казанцев"

— Развелся, — вздохнул Фаткин. — В 2009-м от Рождества Христова. Бывшая жена меня прокляла — так и заявила после визита к местной черной колдунье. Кучу денег извела, чтобы сделать мне гадость. Может, и впрямь прокляла? — Фаткин задумчиво покарябал горбатый «рубильник». — Судя по тому, как процветают мои дела…

— Район не самый благополучный, — согласился Максим. — Страшновато тут ходить. Овраги, свалки…

— Рай для нищих и шутов, — кивнул Фаткин. — Жена оттяпала хороший дом на улице Пескарева и половину дела. Бизнес загнулся через полгода, приехали крутые ребята, даже деньги из оборота не дали вытащить… Работаю сторожем в супермаркете на Обручальной, две ночи сплю дома, третью — на работе. Это скучно, Максим. С перспективой полный ноль.

— Женщины?

— Да ходит тут одна… Копия предыдущей, только годом выпуска посвежее. — Фаткин оскалился, продемонстрировав на удивление здоровые зубы. — С бабами проблем нет, Максим. Это у них проблемы с бабами, — он кивнул на стенку. — У соседей. Два сорокалетних лба, атипичная сексуальная ориентация. Наградил же бог соседями… В спальне перегородка тонкая, только лягу, так эти двое начинают любить друг дружку, приходится тазик под кровать ставить, чтобы к унитазу не бегать… А Екатерине нравится — заводит это ее. В гости напросилась, познакомилась, тортик им испекла — да чтоб мою еврейскую маму… — Максим плеснул в стакан, и Фаткин залпом выпил.

— Что в городе?

— Безрадостно, Максим… Ну, как, безрадостно, — смутился Григорий. — Фиоленсия цветет и пахнет — особенно в разгар курортного сезона. Отдыхающих — прорва. Пока тебя не было, отели наросли, пляжи — по всему побережью. Сочи теперь большая стройка, вот народ и валит в Фиоленсию — не протолкнуться в высокий сезон. Побережье засижено километров на шесть — мышь не проскочит. В курортных зонах красота и порядок, Европа отдыхает. Богатеи едут в Фиоленсию косяками — одни на отдых, другие недвижимость тут покупают. В городе несколько яхт-клубов, ты бы видел, на каких красавицах плавают толстосумы… В центре нарядные улицы, новые дома. А на окраинах без перемен — глушь, дороги не ремонтируют, безработица ужасная. Промышленности практически не осталось, население — а это без малого сорок тысяч — призвано обслуживать богатеньких отдыхающих. Прислуга, охрана, водители, уборщики… Конкуренция жуткая, народ согласен пахать за копейки. Вот скажи, такое возможно в любом северном городе? Власти жируют, ничего не боятся. Полиция — ручная, прокуратура — своя, волосатые лапы в Краснодаре, в Белокаменной. Бешеные бабки отмываются и пропадают! Мэр Колыванов ворует, не стесняясь, как и вся его рать. Полиция крышует подпольные казино, публичные дома, любой бизнес — если сможешь заплатить. Самые надежные крыши теперь — у них. Никакой анархии, все под контролем… Слушай, — смутился Фаткин, — я в курсе, что твои родители умерли… Мы с пацанами раз в полгода их могилки навещаем, чистим, поминаем. Родаки у тебя мировые были…

— Спасибо, — кивнул Максим. — Вчера вернулся в город — первым делом на погост. Потом домой побрел, а там… — Скулы Максима побелели.

— Ты не знал? — помрачнел Фаткин.

— Откуда? Теперь знаю. Дом выкуплен финансово-инвестиционным фондом «Лувр» у банка «Моркредит», которому тот достался за родительские долги. Дом прибрали после их кончины. Сейчас там обитает молодая семья, главе которой я чуть челюсть не разбил. Представляешь — прихожу к себе домой, а там… Какие-то киндеры под ногами шныряют, мебель незнакомая, в бумагах — полная видимость законности…

— Кто сильный — у того и видимость, — хмыкнул Фаткин. — Стало быть, ты бомж. Да еще без денег.

— Только не сочувствуй, — поморщился Максим. — Терпеть этого не могу. Справлюсь.

— У сестры уже был?

— Дважды к Светке заходил, — буркнул Максим. — Бился в дверь, не открывает. Блуждает где-то моя сестрица.

— Ты слышал, что она пустилась во все тяжкие?

— Слышал… — Максим побледнел.

— Слухи верны, — Фаткин потупился. — На парапет подалась твоя сестренка, плохи у нее дела. Пьет, балуется наркотиками средней тяжести… Работала официанткой в «Райском уголке» вместе с нашей Бобышкой, так уволили за систематические прогулы. Трудно Светку винить, если жизнь вокруг такая… Алену видел?

— Нет еще, — скрипнул зубами Максим. — Боюсь заходить. Ладно, замнем.

— Замнем, — кашлянул Фаткин. — Не заходи к ней, не стоит. Не береди старые раны. В городе баб хватает — и страшных, и не очень, найдешь себе. Ведь не бывает страшных баб после зоны? — подмигнул приятель. — Ладно, прости, не сердись.

— Замнем, говорю, — Максим нахмурился. — Как там наша дружная компания?

Фаткин долго вздыхал, хмурился, буркнул в ответ на нетерпеливый жест:

— Вопрос понял, над ответом размышляю… Развалилась наша дружная компания, Максим. С иными видимся, но уже без прежнего удовольствия. Борька Разумовский в Штаты уехал — держит ранчо в Калифорнии. Вечно недоволен, ворчит, но он один из нашей компании, кому хоть что-то обломилось… Стрижевой погиб лет восемь назад — приобрел новый катер, и в тот же день его под винт затянуло, жалко парня до слез… Угрюмый на зоне отмотал четыре года, вернулся в 2011-м — веселый, приблатненный. Строит из себя забубенного блатаря, но фактически безвредный. Бухарика скребанул — если по фене. А бухарик оказался непростой — в общем, менты постарались, закрыли Угрюмого. Здесь он корабли ремонтирует — он же по жизни отличный механик… Коля Селин — наша дылда стоеросовая — нынче пляжный работник, трудится на Белых Песках за Вороньей Горкой, чистит песок, носит пиво отдыхающим, получает тумаков от хозяина… Бобышка — то бишь Верка Верещагина — трудится официанткой в «Райском уголке». Бойкая баба, похорошела, уже не рыхлая — наоборот, за словом в карман не лезет. Дерется, как профессиональный боксер. — Фаткин усмехнулся. — Недавно после работы двое обормотов поиграться с ней вздумали, в кусты затащили — так она их так отдубасила, что им еще долго бюллетенить… Макар Глуховец в том же заведении работает — продукты возит на микроавтобусе, мрачный стал… С личной жизнью у всех не сложилось. Про меня ты знаешь… Угрюмый периодически с кем-то сходится, потом бежит в вендиспансер — проверяться. Коляша Селин бобылем живет с матерью — ни денег у парня, ни внешности, ни жилья толком. Божится, что ему не нужен никто, но это вранье… Бобышка замуж вышла через год после твоей посадки. Не повезло — полгода не прожили, как мужик на мотоцикле разбился. Оправилась, повеселела, но больше никого не нашла… Макар развелся в 2008-м — был большой судебный скандал с «распиливанием» ребенка. Жена — гулящая, мужик — положительный, но наши суды всегда «по умолчанию» на бабьей стороне — и укатила с чадом на Дальний Восток. Теперь он сына родного не может увидеть. Туда слетать — тысяч сорок, а у него зарплата — двенадцать, а еще сестре-инвалидке с двумя короедами помогать надо… Так что грустно в райском местечке, Максим. Отдыхать тут надо, а не жить. Хотя, возможно, сами виноваты, крутиться надо было в этой жизни. А сейчас уж поздно локти грызть, ничего не изменишь…

Фаткин огорченно потряс пустую бутылку: