Читать книгу "Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - Дмитрий Емец"

– Так и быть – дарю. Однажды у меняодновременно закончились чай и кофе. Того и другого осталось по половине ложки.Казалось бы, безнадега, но тут у меня в мыслях обнаружилось некое шевелениегениальности. Описать невозможно, но все истинные гении меня поймут. В общем,мамочка моя бабуся, я пораскинул мозгами, ссыпал все вместе, перемешал и у меняполучился отличный чаекоф!

– Да, ты у нас известный Чай КофычЧифирькин, – согласилась Таня, которой хотелось говорить о ратной магии… –Ты в курсе, что все атакующие заклинания сильнее фронтиса запрещены?

– Ясный перец! – жизнерадостно согласилсяЯгун. – И это лично мне нравится больше всего. Никогда бы не подумал, чтонаш мирный Сарданапал владеет чем-либо, кроме секрета быстрого приготовлениясосисок путем щекотания ноздрей дракона облысевшим веником!..

Случайно бросив взгляд на стол Ягуна, Таняобнаружила конверт со знакомым штампом купидоньей почты в форме пробитогострелой сердца. Этот значок Ягун насмешливо называл «сердцем курильщика». Адресна конверте был надписан почерком Ваньки. Конверт вызвал у Тани ревнивый осадок– ей Ванька писал последний раз неделю назад.

– Как он там? Что нового? – спросилаТаня.

Должно быть, в голосе у нее невольнопроскользнула обида, потому что в волосах она ощутила легкое вопросительноещекотание.

– Перестань! – сердито сказала она Ягуну.

– Да не дуйся ты! Чего тут непонятного? ТебеВанька не написал, потому что постоянно в дороге. Устает как собака. На большоеи подробное письмо у него нет времени. Мне же пару строк черкнул и ладно. Я жеот него всяких глубинных чувствований не требую.

– А я что, требую? Да я у него вообще ничегоне требую!!! – вознегодовала Таня.

Ягун лягнул ногой диван.

– Тьфу ты! Опять не то сказал! Прощеразговаривать с дюжиной глухих, чем с одной внешне нормальной девушкой!

– Почему это?

– Вы все покусаны взбесившимся испорченнымтелефоном! Что девушке ни скажешь, она или не то поймет, или не то услышит, илине то ответит! Да все в порядке с твоим Ванькой! Любит он тебя!

– Это он тебе сказал, что любит? –уточнила Таня.

– Опять двадцать пять! Да не говорим мы с нимоб этом! Любовь – вообще не мужская тема. Мы говорим о любви, только когда темао пылесосах совсем иссякнет. Но в моем случае она иссякнуть не может, –заверил ее Ягун.

– Откуда же ты знаешь, что он любит, если выговорите только о пылесосах? – язвительно спросила Таня.

Ягун шагнул к ней и взял ее за горло.

– Ну все, Гроттер! После знакомства с тобойвыражение «Нет ума – считай калека» я воспринимаю исключительно в медицинскомсмысле! Мое терпение иссякло! Не перестанешь ехидничать и обижать Ваньку, яудушу тебя, как слон моську! – предупредил он.

– Разве он ее удушил? – прохрипела Таня.

– Да. Хоботом. А потом еще чуток на нейпопрыгал. Но об этом басня умалчивает, потому что началось это сразу послеморали! Ну что, перестаешь ехидничать?

Не имея возможности сказать, Таня покорнокивнула, и Ягун отпустил ее.

– Что пишет Ванька? Еще не нашел многоглазку? – спросила Таня, растирая шею.

Играющий комментатор мотнул головой. Вот ужемесяц, как Ванька скитался, отыскивая многоглазку подземную . Уникальность многоглазкисостояла не только в ее способности вновь возжигать пламя в угасших драконах,но и в том, что на всей территории России существовало всего одно такоерастение.

Единственное описание многоглазки затерялось всредневековом лечебнике мага Аббакума Вытянутого. Лекарь утверждал, чтоотыскать многоглазку в сотни раз сложнее, чем цветы папоротника. Многоглазкаподземная показывается исключительно ночами, боясь лучей солнца. При свете луныона выбрасывает сотню невзрачных колокольчиков, которые, дрожа, пьют лунный свет.Едва горизонт начинает светлеть, многоглазка втягивается в землю и на другуюночь появляется в другом месте, часто за сотни километров от вчерашнего. И таккаждый день. Зима или лето – ей безразлично. Холодов и снега она не боится.

Лишившийся не так давно своего пылесоса,Ванька гонялся за многоглазкой на одном из старых пылесосов Ягуна, но она покауспешно ускользала.

Таня с нежностью думала о нем. Ванька естьВанька. То сиднем сидит у себя в глуши, то вдруг сорвется – ничем неостановишь. В тайгу так в тайгу, голодать так голодать, спать на земле – такспать на земле. И делается это без ложного героизма, с сознанием того, что всепроисходящее послано свыше и так должно быть.

Глубинной, внутренней, неспешной силы у Ванькивсегда было гораздо больше, чем у Бейбарсова или Ягуна. Таня постоянно ощущалав Ваньке ровный огонь – внешне неброский, почти незаметный, без искр, безвнезапных сполохов, без дыма красивых слов.

Нужно было драться на дуэли с Пуппером –дрался, хотя и попал в Дубодам. Сказал, что не останется в аспирантуре – неостался. Даже Глебу он всегда спокойно бросал вызов, хотя их магические силыбыли несопоставимы. Громадные, направленные на авантюры и разрушение силыБейбарсова – силы некромагии и смерти, и скромные, но созидательные и исцеляющиесилы Ваньки.

Нет, все-таки она сделала правильный выбор,хотя сердце порой и гложет… Любовь – это аскеза, нежность и жертва. Все прочеелюбовью не является и лишь пакуется с ней в один пакетик для опошления торговоймарки. Как жаль, что Бейбарсов никогда не мог этого понять…

Таня очнулась, только когда Ягун замахал передее глазами ладонью.

– Эй! Ау! Которые в астрале: как слышите меня?Прием!

– Чего тебе? – спросила Таня недовольно.

– О чем ты сейчас думала? Смотришь в стену, ая до тебя целую минуту доораться не могу! Пытаюсь подзеркалить – стенастеклянная. Лазеек нету… Ну все, брысь! Я сейчас комбинезон примерять буду!

Когда Таня уходила из комнаты Ягуна, играющийкомментатор был уже занят рассматриванием внутренней бирки на новомдраконбольном комбинезоне, на сей раз выписанном из Штатов и доставленномтолько вчера.

– Обожаю американские инструкции! Еслипродают, положим, волшебную палочку, то обязательно нарисуют на ней значок, чтонесъедобно и в ухо совать тоже нельзя. А то вдруг какой-нибудь умник в ухозасунет, а потом в суд подаст, что не предупредили, – бухтел он.

* * *

Декабрь только начался. Природа все никак немогла определиться, зима сейчас или поздняя осень, и потому стояло что-тодовольно размытое, промозглое и серое.