Читать книгу "В Венесуэле скучно без оружия - Сергей Кулаков"

– Этого мало, – сказал Санчес.

– Это лишь начало, генерал, – заверил его Фернандо. – Через неделю у вас будет поддержка в пять тысяч отборных бойцов. Стоит им лишь дать сигнал, и они перейдут границу.

– Пяти тысяч будет достаточно, – кивнул Санчес. – С такими силами я готов принять на себя командование восстанием. Однако все это не будет иметь никакого смысла, если президент останется жив. Беднота сходит по нему с ума и снова заставит выдать его им, как это было шесть лет назад.

– Он не останется жив, – сказал негромко Рамеро.

Фернандо посмотрел на него.

– Вы уверены, дорогой Мануэль?

– Абсолютно, – улыбнулся Рамеро.

Он изящно поднес сигару ко рту и выпустил облако дыма.

– Выкладывайте, черт возьми, – рассердился Санчес. – Или мы по-прежнему будем играть в кошки-мышки?

Синьор Рамеро не обиделся. Ему даже понравилась горячность генерала. Такие люди видны как на ладони. Надо лишь умело руководить ими. И давать сладкий пирожок, чтобы они послушно выполняли команды.

На балконе появилась Мария с подносом в руках.

Но на этот раз гости почти не заметили ее появления. В полной тишине она налила кофе и вышла.

– Итак, синьор Рамеро? – глянул на хозяина колумбиец.

– Я не зря спросил генерала Санчеса о планах президента, – сказал Рамеро. – Его поездка в Эквадор – дело решенное, не так ли, генерал?

– Именно так, – подтвердил тот.

– Так вот, господа. Покушение будет устроено там.

Санчес поперхнулся дымом.

Фернандо поднял широкие дуги бровей.

– То есть в Эквадоре?

– Да, в Эквадоре.

– Но это невозможно практически…

– Невозможно, – подтвердил генерал.

– Для нас – да, – согласился с улыбкой Рамеро. – Но не для ЦРУ.

– Ах, вот как, – протянул Фернандо.

Он покивал и откинулся в кресле, как бы давая понять, что теперь он спокоен за ход дела.

– Можно узнать об этом поподробнее? – спросил со своей солдатской прямотой генерал Санчес.

– Боюсь, что нет, генерал, – мягко возразил Рамеро. – И дело вовсе не в том, что я вам не доверяю. Какие-либо подробности покушения засекречены от меня самого. Как вы понимаете, операция такого рода требует сугубой секретности. Даже то, что я поделился с вами этой информацией, является в некотором роде ошибкой с моей стороны. Но поскольку мы заняты одним делом, я счел необходимым посвятить вас в некоторые детали.

– Значит, – медленно заговорил генерал, – если я правильно вас понял, синьор Рамеро, на следующей неделе Уго придет конец?

– Вы правильно меня поняли, генерал Санчес.

– Но если у ЦРУ ничего не выйдет?

Рамеро снисходительно улыбнулся.

– ЦРУ настолько заинтересовано в успехе этой операции, что в ее успешном осуществлении можно не сомневаться.

– Дай-то бог, – проворчал Санчес.

Рамеро не осудил генерала за недоверчивость. «Чертов индеец», как он неизменно называл президента, был точно заговоренный. На него было организовано по меньшей мере два десятка серьезных покушений. И всякий раз он благополучно избегал смерти.

Конечно, во многом виноваты предатели, кормившиеся из двух кормушек сразу. Но нельзя было скидывать со счетов и невероятную везучесть этого мужлана. Он словно набрался изворотливости у своего дружка, старого маразматика Кастро, и теперь открыто носился по стране, громогласно хвастаясь своей неуязвимостью.

Но на этот раз ему не выскользнуть. Человек из ЦРУ заверил, что в Эквадоре капкан захлопнется. После чего начнутся кардинальные изменения не только в Венесуэле, но и во всей Южной Америке. Ибо в Эквадоре настанет конец не только венесуэльскому президенту.

Но эта информация была настолько секретна, что ее могли знать только самые надежные люди. Не то чтобы синьор Рамеро не доверял этим двоим – ставка была слишком высока. Он не имел права рисковать. И потому поделился со своим гостями лишь частью информации.

– Когда дело касается прямых интересов США, в ЦРУ шутить не любят, – изрек колумбиец.

– Вот именно, дорогой Фернандо. Теперь вы можете сообщить полевым командирам, что вероятность выступления их отрядов равняется ста процентам.

– Я сообщу им об этом сегодня же, – отвечал с улыбкой гость.

Благодушие снова вернулось к нему, и он поднес к затрепетавшим ноздрям чашечку с кофе.

– Этот кофе с ваших плантаций, синьор Мануэль?

– Да, – кивнул тот. – Кстати, как вы находите этот сорт, дорогой Фернандо?

Колумбиец сделал крошечный глоток и поднял глаза к небу.

– Восхитительно.

– Рад услышать похвалу истинного ценителя.

Они обменялись понимающими взглядами.

– А что мне сообщить своим офицерам, синьор Рамеро? – спросил нетерпеливо генерал Санчес. – Могу я назвать им точную дату выступления?

– Ни в коем случае, – отрезал Рамеро. – Пусть будут готовы в любой день – и этого достаточно. Тем более что точный день выступления не известен даже мне.

– Когда же он станет известен? – спросил упрямый вояка.

– Наберитесь терпения, генерал, – отвечал хозяин, делая жест, достойный его предков-аристократов.

Синьор Фернандо усмехнулся и тихонько поставил чашку на стол.

США, Нью-Йорк, 16 сентября 2008 года

– Еще кофе? – хмуро поинтересовался из-за стойки бармен, небритый усатый мексиканец, словно вышедший из фильмов Квентина Тарантино.

Молодой человек, к которому был обращен вопрос, с трудом оторвал взгляд от двери и заглянул в свою кружку. Она была пуста. Она была пуста давно, и он не замечал этого лишь потому, что был слишком поглощен своими мыслями.

Вопрос бармена напомнил ему, что пора либо повторить заказ, либо выметаться из заведения. И хотя многие столики оставалась свободными, никто не собирался терпеть его здесь только потому, что на улице льет дождь, а в карманах у него свищет ветер.

Молодой человек отчаянно запустил левую руку в рыжую шевелюру, пытаясь пригладить непослушные вихры, а правую сунул глубоко в карман джинсов, перебирая те жалкие гроши, что в нем лежали.

При этом он не забывал коситься на дверь.

Но человек, которого он ждал, все не шел.

Избегая тяжелого взгляда бармена, молодой человек довольно неуклюже делал вид, что вот-вот вытащит из кармана нечто более серьезное, чем собственную руку. При этом он громко звякал тремя оставшимися пятицентовиками, давая понять, что деньги у него все-таки есть и его платежеспособность не подлежит сомнению.