Читать книгу "Тринадцать способов умереть - Валерий Рощин"

Русского сержанта привели из каменного сарайчика, правую руку по приказу все того же кривозубого чеченца с жиденькой квадратной бороденкой, для чего-то нацепившего на лицо модные темные очки, накрепко привязали к коренастому, крепкому дереву…

Он не сопротивлялся. Изредка хлопая длинными ресницами, паренек лишь бросал на зрителей непонятливые взгляды, наполненные отчаянием, мольбой, парализовавшим волю страхом. Когда одноглазый пожилой моджахед подвел к нему отрядного битюга – могучего жеребца по кличке Бахыз, он сызнова посмотрел в глубокую синеву чистого неба; что-то прошептал бледными, обескровленными губами…

Покорно выдержав грубость, с которою опутали свободным концом конской упряжи левое запястье, пленный так и стол, задрав коротко остриженную голову кверху… И продолжал нашептывать – верно, молился или прощался с близкими. Он не слышал отрывистой злой речи, произнесенной Арабом перед страшным действом; как не слышал и дружных одобрительных возгласов полусотни абреков и последней команды торопившегося куда-то амира…

Конь раздул ноздри, мотнул головой в ответ на повелевающий рывок повода; нетерпеливо переступил тяжелыми копытами и послушно подался вперед.

Вместе с коротким криком, раздался хруст разрываемой плоти. Сделав несколько упругих шагов под перешедший в затихающий стон крик, Бахыз остановился. Повернув вбок голову, темным глазом покосил на страшный трофей, волочившийся за ним по траве и оставлявший на ней кроваво-красный след. Но, похоже, вид изуродованной человеческой конечности, как и вид бывшего ее владельца, лежащего возле дерева с белым лицом, был ему привычен. Встряхнув ушами, умное животное потянулось к сочной траве и стало торопливо лакомиться – знало: вот-вот прозвучит неприятный резкий звук, приноровиться к которому не получалось долгие месяцы.

Да, все происходило по старому сценарию: седобородый амир по прозвищу Араб нетерпеливо поднялся с кожаного седла, вынул из-за пояса пистолет, встал над хрипящим мальчишкой, прислушался к выкрикам соплеменников…

Выстрел, спугнул стайку беспечных птиц и заставил вздрогнуть коня. Тот беспокойно стукнул копытом; переступил, двинувши крупом… да державший повод человек с черной повязкой на правом глазу, ласково потрепал по холке, провел суховатой ладонью по жесткой гриве, что успокоило, вселило надежду: происходящее обыденно, никакой опасности нет.

Поляна быстро пустела – большая часть банды Араба отправлялась к пограничному с Грузией перевалу…

* * *

– Батонебо Мансур… перекурим, а, – оглянувшись, попросил клокочущим от усталости голосом грузинский проводник.

Его попытки изъясняться на чеченском удавались не всегда – иной раз Мансур догадывался о смысле сказанного скорее по интонации или по отдельным словам. Однако сейчас раздражало другое.

– Не здесь, – ответил он отрывистым шепотом. – Здесь проклятое место. Внимательней смотри по сторонам и говори потише…

– Почему проклятое? – послушно понизив голос до шепота и испуганно озираясь на густые заросли, вопрошал грузин.

– Ты хорошо знаешь горы там – с южной стороны, за пограничным перевалом. А тут ты новичок. Два каравана за последние шесть месяцев бесследно сгинули в этой долине. Точно под землю провалились…

Местность и впрямь представлялась не самой подходящей для продвижения группы людей, сопровождавших цепочку из двух десятков мулов, медленно петлявших узкой тропой на север. По здешним труднопроходимым дебрям следовало пробираться в одиночку или на худой конец без животных – лишь такой вариант гарантировал шанс проскочить незамеченным, выжить, добраться до цели, или же своевременно ускользнуть обратно. А скорость и неповоротливость каравана делала людей до предела уязвимыми.

Семеро хорошо вооруженных охранников, не считая грузина-проводника, размеренно и мягко переступали по сухой прошлогодней листве, почти не выдавая звуками своего присутствия в сумрачном ущелье. И верно – слишком уж удобной для организации засады представлялась густая «зеленка», прижившаяся на каменистых бесформенных нагромождениях. Дно глубокого ущелья, тянувшегося почти от самой Грузии, изрядно поросло смешанным лесом, кустарником, травой. Продвигаться по единственной тропе можно было исключительно в двух направлениях: вперед или назад; потому как крутые скалистые склоны, нависавшие над тропой и слева, и справа оставались неприступными.

– Еще с километр пути и проход станет шире. Скоро остановимся для отдыха, – успокоил грузина Мансур.

Но тон его отчего-то показался проводнику странным – в голосе сквозили нотки сожаления, точно чеченцу вовсе не хотелось поскорее выбраться из гиблого черного леса. «То со страху, – подумалось ему, – храбрится, рисуется передо мной. Ведь испугался идти первым – меня попросил, хоть и не знаю дороги. А сам только подсказывает: сейчас тропа повернет вправо, обойди валуны левее… Да еще постоянно оглядывается, будто кто-то, скрываясь в чаще, крадется за караваном!..»

Впереди показался просвет – то ли начиналось редколесье, дозволяя солнечным лучам беспрепятственно достигать земли, то ли узкая тропа на короткий миг превращалась в поляну.

– Вот тут и передохнем; покурим, – на тяжелом выдохе объявил Мансур. – А от поляны останется метров семьсот… Дальше идти будет легче…

Караван медленно достиг лесной проплешины, замедлил движение, остановился.

– Привал. Полчаса, – сказал чеченец, привязывая одного из мулов к ближайшему стволу. Покончив с веревками и узлами, кивнул двум соплеменникам: – Хорошенько осмотрите местность!..

Двое людей Мансура тотчас нырнули в заросли.

Грузин отдышался, достал трясущимися пальцами пачку сигарет, сверкнул огоньком зажигалки, глубоко затянулся и… дернувшись телом, попятился назад, схватившись обеими руками за пробитую пулей грудь.

Одиночного выстрела никто не слышал – вероятно, пулю выпустили из бесшумного оружия. Долговязый мужчина, беззвучно хватая ртом воздух, неуклюже повалился на землю; Мансур же, мгновенно узрев опасную перемену, прыгнул в кусты и ужом прополз несколько метров в густой кустарник. Там, лихорадочно вытаскивая из-за пазухи рацию, злорадно оскалил рот, сверкавший металлическим коронками и, нажав на кнопку «передача», отрывисто произнес:

– Араб, это Мансур. Ты меня слышишь? Араб!!

– Слышу, – прорвался сквозь шипение мужской голос. – Слышу, говори!..

– Наживка сработала! Поторопись, Араб – моих людей убивают как мух!..

* * *

Генерала Ивлева Барклай неплохо знал уже несколько лет. Доверял ему безраздельно, как доверял и возглавляемому им ведомству. Только разведка Ивлева поставляла достоверные и многократно проверенные данные о шедших караванах из ущелий соседней Грузии. Чаще всего бока трудолюбивых мулов и лошадей натирали мешки с сушеной коноплей, а точнее с самыми ценными – верхними частями этого растения – измельченными в строго определенной пропорции шишками и листьями. Дважды Барклаю с группой своих парней удавалось подстеречь и уничтожить тамошние «посылки» для местных чеченских амиров. Одна была полна оружия и боеприпасов; другая состояла из конопли, медикаментов и различных взрывчатых веществ, включая дорогостоящий пластит.