Читать книгу "Высокая вода - Донна Леон"

Его голос и лицо изменились, став отвратительными.

— Никаких вопросов, сучка.

Она снова попыталась вывернуться, но это ей не удалось. Переместив вес на одну ногу, она пнула державшего ее типа другой, но босая пятка не причинила ему никакого вреда.

Она услышала, как он сказал:

— Ладно, давай.

Она только повернула голову, чтобы взглянуть на него, как получила первый удар точно в центр живота. Неожиданная вспышка боли так резко согнула Бретт пополам, что она почти вырвалась из рук блондина, но он притянул ее обратно и выпрямил. Громила ударил ее еще раз, теперь под левую грудь, и снова ее непроизвольно согнуло: так тело защищалось от чудовищной боли.

Затем он принялся быстро, так быстро, что она потеряла счет ударам, молотить ее по груди и ребрам.

Когда голоса Флавии запели про счастливое будущее, про то, что она скоро станет женой Артуро, громила ударил ее по скуле. В правом ухе зазвенело, и теперь она слышала музыку только левым.

Бретт сознавала только одно: нельзя произносить ни звука. Нельзя ни визжать, ни стонать, ни звать на помощь. Два сопрано, слившиеся там, сзади, ликовали, и ее губы приоткрылись под ударом кулака.

Блондин отпустил правую руку Бретт. Продолжая держать ее за плечо, он развернул ее и посмотрел ей в лицо.

— Откажись от встречи с Dottore Семенцато, — сказал он все тем же тихим и вежливым голосом.

Но она уже отключилась, она больше не слушала, что он говорит, ее сознание затуманилось от музыки, боли и темного страха, что эти люди могут ее убить.

Ее голова повисла, и она видела только их ноги. Она почувствовала, что рослый внезапно придвинулся к ней, а потом ее ногам и лицу стало тепло. Она потеряла всякий контроль над своим телом и ощутила сильный запах собственной мочи. Во рту была кровь, она видела, как капли падают на пол и их ботинки. Она висела между ними, мечтая об одном: что они позволят ей упасть, свернуться комочком, чтобы не так больно было телу. И все это время голоса Флавии Петрелли заполняли квартиру звуками радости, взлетая над голосами хора и тенора, ее дорогого возлюбленного.

С огромным усилием Бретт подняла голову и посмотрела в глаза рослому, который теперь стоял прямо перед ней. Он улыбнулся ей такой теплой улыбкой, которую можно увидеть разве что на лице любовника. Он медленно протянул руку и обхватил пальцами ее левую грудь, мягко сжал ее и прошептал:

— Хочешь еще, cara? С мужчиной оно лучше.

Ее реакция была совершенно непроизвольной.

Резкий выпад, кулак отскочил от его лица, не причинив вреда, но внезапное движение позволило ей освободиться из рук блондина. Она завалилась назад и ударилась спиной о твердую стену.

Она почувствовала, что съезжает на пол по шершавой кирпичной кладке, почувствовала, как задирается свитер. Медленно-медленно, как при замедленной съемке, она сползала по стене, грубая поверхность которой раздирала ей кожу по мере того, как сила тяжести влекла избитое тело книзу.

Все смешалось. Бретт слышала голос Флавии, поющий кабалетту, а потом до нее долетел голос Флавии, уже не поющий, а кричащий в ярости:

— Кто вы?! Что вы делаете?!

«Продолжай петь, Флавия», — хотела сказать она, но не смогла вспомнить, как это делается. Она осела на пол, лицом ко входу в гостиную, и тут увидела настоящую Флавию: в ореоле света и божественной музыки, ворвавшейся вместе с ней в холл, она стояла в двери с большим кухонным ножом в руках.

— Не надо, Флавия, — прошептала Бретт, но никто ее не услышал.

Флавия мгновенно пересекла пространство, отделявшее ее от двух мужчин. Пораженные не меньше нее, они не успели среагировать, и нож прошел по приподнятой руке блондина. Он взвыл от боли и прижал к себе раненую кисть, прикрывая порез ладонью. Кровь пропитала ткань его куртки.

Рослый метнулся ко все еще открытой двери. Флавия опустила нож к бедру, чтобы замахнуть еще раз, и шагнула за ним. Раненый пнул ее левой ногой и попал в колено. Она начала падать, но приземлилась на колени, по-прежнему держа нож готовым к удару.

Если двое пришельцев и обменялись какими-то знаками, то сделали это незаметно. Они вдруг одновременно бросились к двери. Рослый притормозил, чтобы схватить конверт, но Флавия, все еще стоя на коленях, нацелилась ножом в его руку, и он отшатнулся, оставив конверт на полу. Флавия вскочила на ноги и пробежала несколько ступенек вслед за ними, но остановилась и вернулась в квартиру, пинком закрыв дверь.

Она склонилась над неподвижным телом подруги.

— Бретт, Бретт! — глядя на нее, звала она.

Нижняя часть лица Бретт была залита кровью, струящейся из носа, губы и разбитого лба. Она лежала, подогнув ногу под себя, ее свитер сбился к подбородку, обнажив грудь.

— Бретт! — повторила Флавия, на секунду вообразив, что неподвижно лежащая перед ней женщина мертва. Она немедленно отбросила эту мысль и прикоснулась рукой к шее Бретт.

Медленно, как рассветает хмурым зимним утром, открылся один глаз, потом второй, который уже начал заплывать.

— Stai bene?[5]— спросила Флавия.

Она услышала в ответ лишь тихий стон, но это все же был ответ.

— Я сейчас позвоню в «Скорую». Не бойся, cara[6]. Они скоро будут здесь.

Она побежала в другую комнату, к телефону. Сначала она не могла понять, что мешает ей взять трубку, потом увидела окровавленный нож, который сжимала так, что костяшки побелели. Она бросила его на пол и схватила трубку. Негнущимися пальцами набрала 113. Через десять гудков женский голос спросил, что ей нужно.

— У меня беда, мне нужна «скорая». В Каннареджо.

Скучающий голос попросил точный адрес.

— Каннареджо, шестьдесят один тридцать четыре.

— Мне жаль, синьора, но сегодня воскресенье, и у нас только одна машина. Я внесу ваше имя в список.

— Здесь женщина сильно избита! — закричала Флавия. — Кто-то пытался ее убить! Ее надо немедленно в больницу!

Голос стал устало-терпеливым.

— Я же объясняю, синьора, у нас только одна машина «скорой помощи» и уже два вызова до вас. Как только она освободится, мы вышлем ее к вам.

Когда ответа от Флавии не последовало, голос позвал:

— Синьора, вы еще здесь? Если вы повторите адрес, я внесу вас в список. Синьора? Синьора?

В ответ на молчание Флавии женщина отсоединилась, и Флавия осталась с трубкой в руке, мечтая, чтобы это был нож.

Дрожащей рукой она опустила трубку и пошла обратно в прихожую. Бретт лежала там же, только каким-то образом повернулась на бок и, прижав руку к груди, постанывала.