Читать книгу "Нечестивый союз - Сюзанна Грегори"

Небо на востоке начало светлеть, и, хотя тишину нарушали многочисленные звуки – лай собак, пение птиц, грохот повозок, спозаранку направлявшихся на ярмарку, – город казался сонным и безмятежным. Для Бартоломью раннее утро было любимым временем суток. Пока Майкл отпирал дверь храма увесистым ключом, Бартоломью прошелся по церковному двору, поросшему высокой травой, и приблизился к небольшому холмику, над которым возвышался простой деревянный крест. Здесь Майкл и Бартоломью похоронили отца Элфрита, хотя тогда, в разгар чумы, умерших без разбора сваливали в огромные общие могилы. Несколько мгновений Бартоломью постоял около креста, припоминая страшную зиму 1348 года, когда черная смерть особенно свирепствовала, а в Майкл-хаузе орудовал убийца.

В этом дворе Бартоломью похоронил еще одного своего коллегу. Останки всецело преданного науке мастера Уилсона нашли здесь временное пристанище в ожидании, когда Бартоломью выполнит свое обещание, данное у смертного одра, и возведет для покойного гробницу из черного мрамора. При мысли о том, что когда-нибудь неминуемо придется извлекать останки Уилсона из временной могилы и переносить их в церковь, Бартоломью слегка вздрогнул. Вот уже полтора года он предавался размышлениям о природе чумы, но так и не мог определить, каким образом распространяется эта болезнь и почему одних она поражает, а других милует. Он знал, что некоторые доктора верят пришедшим с востока легендам, будто причиной черной смерти стало землетрясение, разверзшее могилы и развеявшее по земле останки мертвецов. Бартоломью подобное объяснение представлялось не слишком убедительным. Но, так или иначе, мысли его постоянно вращались вокруг заразы, и он сознавал, что перенесение останков Уилсона сопряжено с немалым риском.

До него донесся голос брата Майкла, нараспев читающего молитвы. Отогнав прочь тяжелые мысли, Бартоломью приступил к своим обязанностям. В церкви все еще царил сумрак, и лишь через окно, расположенное в ее восточной части, проникал слабый луч света. Позднее, когда взойдет солнце, льющийся сквозь чистые стекла свет заиграет на покрытых росписью стенах, делая краски живыми и яркими. Особенно мастерски была выполнена фреска, представляющая день Страшного суда. На ней был изображен дьявол с козлиной головой, бросающий в адские пропасти души грешников. Напротив нечистого возвышался святой Михаил, спасающий душу праведника. Бартоломью часто размышлял над тем, из каких соображений художник облачил дьявола в мантию ученого.

Брат Майкл продолжал молиться. Бартоломью открыл небольшой шкафчик, извлек оттуда чашу и дискос, потом перевернул несколько страниц огромной Библии и нашел главу, которую предстояло прочесть сегодня. Затем он обошел церковь, зажигая свечи и расставляя стулья для тех членов маленькой общины, кто был не в силах стоять.

Проверив уровень святой воды в сосуде, он заметил, что на поверхности ее образовалась грязная пленка. Исподтишка бросив взгляд на Майкла и удостоверившись, что тот полностью погружен в молитву, Бартоломью вылил старую воду в кувшин, торопливо вытер сосуд и вновь наполнил его. Затем, пока Майкл ничего не заметил, Бартоломью бережно, стараясь не пролить ни единой капли, слил старую воду в умывальницу около алтаря. По университету ходили упорные слухи, что колдовство и черная магия получили в Англии небывалое доселе распространение. Причину тому видели в нехватке священников вследствие чумного поветрия. Святую воду, которую колдуны могли похитить, дабы использовать в своих нечестивых ритуалах, следовало беречь как зеницу ока. Слив ее в умывальницу, Бартоломью мог быть уверен в том, что по трубе она стечет в подвал церкви и уже никто не сумеет собрать и продать ее. Впрочем, будучи практикующим доктором и преподавателем медицины в Майкл-хаузе, он опасался отнюдь не только происков колдунов и ведьм. Ему вовсе не хотелось, чтобы его коллеги, прикоснувшись к гниющей воде, пали жертвами жестокого недуга.

Брат Майкл меж тем закончил свои молитвы. Бартоломью заметил, что тот взял кувшин и сделал добрый глоток вина, предназначенного для мессы. Монах широко зевнул и принялся рассказывать историю: накануне на ярмарке продавец индульгенций пытался продать ему прядь волос якобы с головы архангела Гавриила. Возмущенный Майкл потребовал доказать, что волосы эти действительно принадлежали Гавриилу. В ответ он услышал, что архангел сам вручил продавцу эту прядь, явившись ему во сне. Майкл с гордостью сообщил, что собственноручно столкнул мошенника вместе с его поддельной реликвией в Королевский ров. Услышав это, Бартоломью поморщился. В ров попадали стоки со всего города, вода там была гнилая и вонючая, и несчастный торговец, вызвавший праведный гнев Майкла, мог получить целый букет болезней.

Прежде чем Бартоломью успел что-нибудь сказать, церковные двери распахнулись, и в помещение стали заходить магистры и студенты, в столь ранний час имевшие сонный вид. Майкл и Бартоломью торопливо опустились на колени перед алтарем, надеясь, что праздная болтовня, которой они предавались вместо молитвы, не стала достоянием чужих ушей. Бартоломью наблюдал, как ученые мужи из Майкл-хауза занимали свои места на хорах. Члены совета колледжа стояли по правую руку от мастера, за ними толпились студенты. Кинрик ап Хьювид, служивший Бартоломью посыльным, ударил в колокол, подавая знак к началу службы. Магистры и студенты из пансиона Фисвика, которым было дозволено пользоваться церковью Майкл-хауза, ибо их собственная была закрыта с начала чумной эпидемии, заняли места напротив своих ученых собратьев. Достигнуть соглашения оказалось непросто: обитатели Фисвика, вынужденные полагаться на любезность своих коллег из Майкл-хауза, были не слишком довольны, а ученые из Майкл-хауза отнюдь не горели желанием делить с кем-либо свою церковь, безраздельно принадлежавшую им в течение двадцати пяти лет. Бартоломью заметил, как Ричард Хэрлинг, принципал пансиона Фисвика, и глава ученого совета Майкл-хауза Роджер Элкот обменялись холодными улыбками.

В центральный неф, зевая и потирая сонные глаза, вошли немногочисленные прихожане, и брат Майкл начал службу. Голос его, глубокий и звучный, вознесся к церковным сводам. Краешком глаза Бартоломью заметил, что в воздухе мелькнул какой-то предмет. Он упал на пол неподалеку от студентов Майкл-хауза, к счастью никого не задев. Судя по темному пятну, расплывшемуся на полу, то был комок грязи. Бартоломью окинул молящихся внимательным взором и вскоре обнаружил злоумышленников – ими оказались сыновья кузнеца. Оба сорванца стояли как ни в чем не бывало, молитвенно сложив руки и устремив взоры к резному потолку. Майкл нахмурился. Среди горожан университет отнюдь не пользовался расположением, хотя и принес процветание многим из них. Однако шумливые ватаги надменных и дерзких студентов всячески выказывали свое презрение к жителям города и изрядно досаждали им своим буйством. От взгляда Бартоломью не ускользнуло, что один из студентов пансиона Фисвика, заметивший выходку сыновей кузнеца, едва сдерживает смех. Отношения, царившие внутри университета, также оставляли желать лучшего. Студенты из южной части страны не желали обучаться у преподавателей, приехавших с севера или из Шотландии; при этом и южане, и северяне дружно ненавидели уроженцев Уэльса и Ирландии. Что касается членов различных религиозных братств, то между ними существовала поистине неутолимая вражда. Монахи и священники нищенствующих орденов люто ненавидели богатых бенедиктинцев и августинских каноников, в ведении которых находилась больница Святого Иоанна.