Читать книгу "Метро 2033. Крым - Никита Аверин"

На всякий случай Пошта замедлил сердцебиение до сорока ударов в минуту. Тросик вел в глубину. В луче фонаря все казалось призрачным, нарисованным. Каждые десять метров глубины убирают один цвет из спектра: сначала – красный, потом оранжевый, потом желтый. Когда полоски на рукаве гидрокостюма, обычно желтые, стали зеленоватыми, Пошта понял, что ушел уже на тридцать метров под воду.

Глубоко же они схрон заныкали, копать-колотить!

Что-то мелькнуло в луче фонаря. Большое, длинное, темное. Акула? Да, точно! Катран-мутант. Когда-то безобидная черноморская рыбина после Катаклизма превратилась в опасного хищника, обросшего пластинчатой шкурой, которую не брала острога. А тратить драгоценные патроны на эту тварь Поште было жаль.

Был один фокус в обращении с акулами, которому листоношу научили дайверы под Алуштой. Никогда он его не пробовал, но сейчас, похоже, было пора.

Акула напала снизу, стремительно вильнув могучим хвостом. Оскаленная зубастая пасть возникла из мутной тьмы прямо перед Поштой. Листоноша резко выдохнул, сбрасывая воздух из легких и тем самым понижая свою плавучесть, и катран прошел в миллиметре над его головой.

Пошта ухватил рыбину за плавник и потянул, переворачивая акулу кверху брюхом. Как рассказывали дайверы, перевернутая акула теряет ориентацию в пространстве и впадает в кататонию.

Сработало! Только что грозный хищник превратился в беспомощную тушу. Велик был соблазн вспороть бледное брюхо ножом, но на запах крови могли приплыть ее сородичи – или кое-кто похуже. Пошта оставил дрейфовать обалдевшего катрана и покрутился на месте, отыскивая утерянный тросик.

Ага, вот и он! Трюк с выдохом стоил ему трети запасов кислорода, и сократил время пребывания под водой минут до пяти. А ему еще всплывать! Где же этот схрон?

Но схрон оказался вовсе не заначкой мародеров и не миной вояк, а длинным белым ящиком с шарообразной камерой на одном конце и люком – на другом.

Обалдеть можно! Батискаф!

Явно с катера сбросили, вот тут он упал, а потом вон тем валуном его и придавило. Если валун откинуть, батискаф можно будет вытянуть, лошади справятся – они хоть и не тягловые животные, а мощи им не занимать.

На последних капельках кислорода Пошта управился со зловредным валуном, используя острогу как рычаг, и поспешил к поверхности.

* * *

Тащить батискаф оказалось тяжелее, чем предполагал Пошта. Все три лошади во главе с могучим Одином вспотели, белая пена выступила на их лоснящихся зеленоватых боках, а двадцать четыре ноги – по восемь на лошадь – высекали коваными шипастыми подковами искры из галечника.

Листоноши, надев защитные перчатки, тоже взялись за трос и, спустя где-то минут двадцать, совместными усилиями вытащили батискаф на берег, и то не до конца, только шарообразную его часть.

Батискаф на поверхности выглядел совсем не таким белым и чистым, как на глубине. Нет, когда-то он был выкрашен в белый цвет – но безжалостная буксировка по каменистому дну ободрала краску длинными извилистыми царапинами, отчего батискаф приобрел окрас скорее тигровый: под краской проглядывала рыжая ржавчина. Ржавая же короста изъела замок круглого вентиля, открывающего единственный люк батискафа.

– Однако, – проворчал Штемпель, стряхивая водоросли с вентиля. – Не взорвется?

– Не должно, – пожал плечами Пошта. – До сих пор же не жахнуло!

– А вдруг там растяжка?

– Так она на открытие люка должна сработать, а не на поворот ручки. Толку-то внутри взрываться?

– Смотря что там внутри… – туманно ответил Штемпель. – Может, документы, подлежащие уничтожению?

Пошта мимо воли хмыкнул. На тайные схроны с документами листоноши нарывались с пугающей регулярностью. Такое впечатление, что накануне Катаклизма – когда всем стало понятно, что катастрофы не избежать, и к ней надо готовиться – самые умные запасали оружие, продовольствие и боеприпасы, а самые бюрократически мыслящие, то бишь военные, силовики и политики – срочно ныкали по тайникам документы с грифом «Секретно», «Совершенно секретно», «Ультра» и «После прочтения сжечь». Пошта когда-то, еще в Симфере, полистал такую папочку полусгнивших бумажек с планами всемирной войны на уничтожение и понял, почему вояки это делали – боялись, что их во всем обвинят.

Как будто остались те, кто сможет обвинить…

Все-таки братство листонош подготовилось к Катаклизму лучше всех. Не стало запасать кусочки старого мира (банки с тушенкой и цинки с патронами), а начало готовиться к миру новому, вернее, обновленному. И начало с самого главного – с людей.

– Нет, – сказала Бандеролька, приложив ладони к батискафу. – Бомбы там нет. Там… Там что-то живое. Но еле-еле.

– Живое? – хором поразились Штемпель и Пошта. – Ну и ну!

Пошта приготовил дробовик, а Штемпель приналег на вентиль. Замок заскрипел, посыпалась ржавчина – и с протяжным стоном отворился люк.

Из батискафа пахнуло смрадом выгребной ямы. Бандеролька закашлялась и едва не сблеванула. Даже бывалый Штемпель побледнел. А Пошта, подняв подводный свой фонарик, посветил в сумрачное нутро батискафа.

Там лежал… да, пожалуй, человек. Или макет человека в масштабе один к десяти, не считая роста. Скелет, обтянутый серой дряблой кожей. Торчащие ключицы, выпирающие ребра. Череп с жиденькой, точно водоросли, растительностью. Огромные, закрытые веками, но все равно навыкате, как у ящерицы, глаза. Тонкие, плотно сомкнутые губы. Впалые щеки. Трупак трупаком. Но – дышит! Вон, грудная клетка вздымается.

– О-фи-геть, – сказал Штемпель. – Такого я еще не видел. Сколько ж он там пролежал? И почему не сдох? Мутант, что ли?

– Не-а, – покачал головой Пошта. – Не мутант. Вон, гляди!

Он показал на мерцающий огонек в глубине батискафа. Армейская система жизнеобеспечения АСЖ-97. Стандартный модуль, обычно устанавливаемый в космические скафандры. Коробочка со всем необходимым, чтобы не дать сдохнуть человеку на протяжении достаточно долгого времени. От коробочки бежали трубки – капельницы в вену, катетеры для диализа – в почки, еще какая-то мишура.

– А дышал-то он чем? – спросила зеленоватая от вони Бандеролька.

– Ребризер, наверное, – предположил Пошта. – Порошковые смеси для выработки кислорода. Система замкнутого цикла.

– Кто ж его тут запер-то? Кому он так насолил?

Полутруп из батискафа дернулся и издал какой-то звук. От неожиданности все трое листонош вздрогнули, а Пошта едва не пальнул из дробовика.

Мумия вполне отчетливо всхрипнула, потом застонала, после чего попыталась открыть глаза. Это было ошибкой без-пяти-минут-покойника: от солнечного света он отвык. Поште даже представлять себе было больно, как резануло по глазам обитателя батискафа крымское солнце.

Узник батискафа попытался закричать, но сорванные давным-давно и так и не восстановившиеся голосовые связки издали лишь жалкий хриплый визг, от которого у Пошты мороз пошел по коже, а Бандеролька отпрыгнула на метр и вскинула перед собой нож.