Читать книгу "Тень на каменной скамейке - Мария Грипе"

Но вернемся к тому воскресному вечеру.

Папы не было дома. Он уехал в деревню, чтобы поразмышлять на досуге. Он всегда очень дорожил своим свободным временем, ему необходимо побыть одному, чтобы наконец закончить свою книгу, говорил он. Папа писал об Эмануэле Сведенборге, который жил в восемнадцатом веке и был великим мыслителем, совсем как папа. Сведенборг размышлял о серьезных вещах, таких, как душа человека, жизнь и природа, – словом, обо всем, о чем трудно что-либо сказать толком. Поэтому папа был вечно занят подобными мыслями, а мама недолюбливала Эмануэля Сведенборга. И Свея тоже. Ведь именно у него папа начитался всех этих странных идей. Насчет электричества, к примеру. Вряд ли люди в восемнадцатом веке пользовались электричеством, но мама и Свея все равно были против Сведенборга. «Если верить хозяину, в мире нет ничего, о чем не написал бы этот Сведенборг, – говорила Свея. – Не удивлюсь, если он думал, что электричество – от нечистого. Стойте на своем, хозяйка! Хозяин парит в облаках, а нам, простым смертным, приходится заботиться о хлебе насущном».

У мамы и папы на многое в жизни были разные взгляды. Вот у папы не получалось размышлять дома, посреди всей этой суеты. Поэтому он, как только мог, уезжал в деревню. И почти всегда по воскресеньям.

Однако сегодня он должен был бы остаться дома и пойти с нами на кладбище. Но папа переживал смерть нашего маленького братика так тяжело и всегда становился у его могилы таким печальным и задумчивым, что мама сама попросила его поехать в деревню в надежде на то, что зато летом он проведет больше времени с семьей.

Итак, папы, как обычно, не было с нами. Его шуба осталась висеть в прихожей, и мама, посмотрев на нее, озабоченно покачала головой: «Неужели папа опять уехал в своем тонком пальто? Только бы он не простудился…»

Тут Надя, наша младшая сестра, которой было всего восемь лет, подбежала и уткнулась носом в папину медвежью шубу. Затем вскарабкалась на галошницу и спряталась в шубе с головой. Казалось, в мягком меху папиной шубы она чувствовала себя уютнее, чем на руках у папы. Мы остались в прихожей одни, Надя и я. Я заметила, что она подглядывает за мной из шубы.

– Пойдем, нам дадут горячего шоколаду! – сказала я, собираясь уходить, но Надя идти не хотела.

– Нет, я останусь здесь. Ты иди! Я греюсь…

Глазок, смотревший на меня сквозь дырочку, исчез в складках шубы. Она была еще маленькая, самая младшая, и хотела, чтобы папа был только ее папа.

Когда я вошла в столовую, мама задергивала гардины, а Свея растапливала камин. Вдруг зазвенел колокольчик у входной двери: три коротких звонка. Мама вздрогнула и отпустила гардину. Кто бы это мог быть? Так поздно, в воскресенье?

Свея уже шла открывать. Вдруг это папа забыл ключ?

Нет, не может быть. Мама прислушалась. Он вернулся бы раньше. Мы услышали, как Свея пробормотала что-то у входной двери. Затем вернулась в столовую и с возмущенным видом спросила:

– В дверь звонили?

– Да, конечно, но…

– Но там никого нет!

В ту же минуту мы услышали в саду странный свист, и Свея метнула в окно злой взгляд.

– Успокойся, Свея, – сказала мама, – это наверняка какой-нибудь приятель Роланда…

Свист послышался снова, громче, чем в первый раз. Мы с Роландом выбежали на застекленную веранду и стали всматриваться в сад, залитый лунным светом. Но мы никого там не увидели. Между деревьями, отбрасывавшими черные тени, лился ровный голубоватый свет. Луна была необыкновенно яркая, полная.

Тот же самый свист раздался в третий раз. Нет, на озорство это не похоже. Звук был мягкий, как у флейты, немного печальный и странный для этого времени года. Так могла бы свистеть какая-нибудь птица. «Вон там кто-то есть! Я видел, там кто-то шевельнулся!» – Роланд пристально вглядывался в глубь сада, я посмотрела туда же. Кто-то стоял посреди лужайки и рассматривал наш дом. Девушка? Или молодой человек? Осанка была такой мужественной, что я засомневалась. Но это была девушка. На земле рядом с ней стояли чемодан и мешок.

Роланд постучал по окну веранды. Она повернула голову, взглянула на нас, подняла свои вещи и, медленно подойдя к дому, остановилась у веранды. Она смотрела на нас, но мы не могли ее разглядеть. Лицо было в тени.

Роланд схватил со стола керосиновую лампу с белым колпаком, подкрутил фитиль и направил свет сквозь окно на незнакомку. Она тут же отступила в тень. Роланд приподнял лампу, свет упал на девушку, и мы наконец-то увидели ее. Мы замерли, уставившись на нее, а она – на нас.

Какое же удивительное было у нее лицо!.. Проживи я еще тысячу лет, ни за что не забуду ее лицо, каким в первый раз увидела его там, в саду, когда еще совсем ничего о ней не знала.

Выражение этого лица менялось потом на моих глазах много раз. Это было удивительно подвижное и изменчивое лицо.

И вот я теперь думаю, как же мне описать ее. И не могу ничего придумать. Если стану говорить об отдельных чертах лица, получится неинтересно. Лицо у нее было круглое, как у ребенка, с маленьким острым подбородком, придававшим ему форму сердечка. Рот маленький, уверенный, нос чуть вздернутый. Но все это только слова, которые ничего не могут передать.

Я не знаю, можно ли назвать ее красивой. Ничего необычного в лице этой девушки не было. Кроме глаз, казалось, полных тайны. Это были удивительные глаза. Живые и открытые. Но в то же время взгляд был настороженный, словно у любопытного зверька, готового в любой момент улизнуть. А может, это был взгляд ребенка, ясный, сосредоточенный, но без детской доверчивости.

Нет, лучше и не пытаться описать ее. Слова слишком пусты. Она просто ни на кого не похожа. В ней было то, что обычно называют очарованием. Вот и все, что я могу сказать.

Долго ли мы стояли вот так, друг против друга, я не знаю. Мы не чувствовали времени, и если бы вдруг оно остановилось вовсе, никто бы из нас даже не заметил. Такое случается лишь раз в жизни, и разрушить эти чары ты не в силах.

Но тебе и не нужно стараться. Это охотно сделают другие. В тот раз вмешалась Свея. Неожиданно вынырнув из-за угла с большим фонарем в руке, она шагнула прямо к незнакомке и направила фонарь ей в лицо. Яркий свет ослепил девушку, которая не могла видеть Свею и только слышала ее злобный голос:

– Так вот кто нарушает покой и пугает честных людей!

Мы с Роландом хотели выбежать с веранды в сад. Он проскользнул, а меня задержала мама:

– Останься здесь! Свея все сделает сама!

Испуганная Надя держалась за мамину юбку. Она боялась темноты и верила, что там полно оборотней.

Прошло несколько минут. Затем вернулась Свея со своим фонарем, с грохотом поставила его перед собой и погасила. Видно было, что она еле сдерживается от возмущения.

– Ну, в чем же дело? – спросила мама, но ответа не получила. Свея демонстративно молчала.

Входная дверь была все еще открыта, и по ступенькам поднимался Роланд с чемоданом. Сразу вслед за ним показалась незнакомая девушка с мешком.